Слишком жесткий тон. Ребекка никогда бы не написала записку любимому человеку в такой манере. Тогда зачем она написала ее? Почему хотела, чтобы Фейвел приехал этим же вечером? Собиралась сообщить про диагноз? И ради этого он должен был ехать в Мэндерли? Она могла бы дождаться его возвращения домой в Лондоне. Нет, у нее имелась какая-то другая причина. Ее-то и надо понять, чтобы поставить точку.
Меня заинтересовало его предположение. Раньше полковник Джулиан не был таким искренним. И теперь я понимал, почему он не скрывал своего отвращения к Фейвелу. Полковник был преданным другом Ребекки, и ему претила мысль о том, что подобный тип претендует на близость с ней. Но это не означало, что он прав. Я не забыл, насколько ошибочными оказались его предположения относительно Фрица. И его попытки настроить меня против Фейвела тоже могли помешать добыть истину. Во всяком случае, обвинение в том, что убийца – Максим, могло соответствовать истине. Приготовившись выслушать Фейвела без предубеждения, я открыл входную дверь фирмы и впервые увидел кузена Ребекки.
Он смотрел на свое отражение в ветровом стекле «Ягуара». Галстук его был завязан на особый – виндзорский – манер. При виде меня Фейвел тотчас пошел навстречу. Высокий мужчина, довольно привлекательный, но что-то порочное таилось в чертах его лица и особенно рта. Светловолосый, светлоглазый. На первый взгляд лет на десять моложе своих лет, а когда присмотришься – на десять лет старше, чем ему было на самом деле. Мы поздоровались и обменялись любезностями.
И я тотчас выяснил несколько важных вещей относительно Джека Фейвела: что он любит прикладываться к бутылочке, как он сам выразился, что «местная забегаловка» находится в Дорчестере и что процесс «прикладывания» редко прерывается.
16
Бар оказался наполовину пуст – рабочий день еще не кончился. За одним из столиков сидела группа американцев, за другим – две женщины громко обсуждали только что сделанные покупки. Пианист бренчал какой-то модный мотивчик. Терпеть не могу таких мест. Но Фейвел уверенно продвигался вперед, на миг задержался перед зеркалом, с удовольствием оглядел себя и, отодвигая стулья, подошел к стойке с таким видом, будто это было его собственное заведение.
– Сегодня нет Уолтера? – спросил он, усаживаясь. Бармен с невозмутимым видом ответил, что Уолтер ушел отсюда полгода назад. Фейвел тотчас вышел из себя:
– Он обслуживал меня позавчера, что вы мне морочите голову. Я здесь завсегдатай, а ты, наверное, новичок. Что будешь пить, Грей? Скотч? Бармен, скотч для моего друга из Шотландии и солодовый виски для меня – двойную порцию. Тебе безо льда, старина? А мне со льдом. Соду? Нет. Убери это подальше от меня. Угощаться так угощаться. Где мы припаркуемся?
– Подальше от пианиста, – предложил я, отмечая промахи Фейвела: во-первых, я терпеть не могу, когда меня называют шотландцем, а во-вторых, я заметил, с какой поспешностью он вернул на место бумажник, едва только попытавшись его вынуть. Что меня, в общем, совсем не удивило. Я приготовился к этому.
Мы устроились за самым отдаленным столиком. Фейвел провел рукой по волосам, приглаживая их, потер кольцо на пальце, одним глотком опорожнил половину своего стакана. И после этого посмотрел мне в лицо. Я заметил, что у него слегка дрожат пальцы, но не понял, следствие ли это длительного пьянства или он нервничает. Наверное, и то, и другое, решил я. Ему было явно не по себе, и он настроился довольно воинственно. Но только в конце вечера я выяснил, чем это было вызвано.
Сразу перейдя в наступление, он спросил, отправлял ли я письмо. Я ответил, что отправил два: одно на квартиру, другое – на работу, когда не получил ответа на первое послание. Фейвел уклончиво сказал, что редко бывает дома. После еще двух глотков виски он несколько приободрился, зажег сигарету, выпустил дым мне в лицо и, глядя в глаза, предложил:
– Что ж, попробуем поворошить старое? Кстати, что у тебя за интерес?
Я приготовился к этому вопросу, понимая, что скромный библиотекарь Теренс Грей, который так всем приглянулся в Керрите, здесь будет выглядеть ряженой фигурой, и без сожаления распрощался с ним. Теперь я выступил в роли журналиста, собирающего криминальные истории – особенно те, в которых были допущены юридические ошибки. Памятуя, что Фейвел уже не раз говорил с этой братией, я в общих чертах набросал план будущей книги «Тайна Мэндерли», в которой имелось все для того, чтобы привлечь внимание публики: действие происходит в живописном месте, главная героиня – красивая молодая женщина, ревнивый муж, таинственная смерть и любовная страсть…
– Конечно, об этой истории уже написано немало, – продолжал я, – но, как ни странно, новых сведений о Ребекке почти никому не удалось раздобыть.
Фейвел слушал меня очень напряженно, затем что-то сверкнуло в его глазах.
– Если раскошелиться, то можно выудить любые сведения.
– Может быть, – отозвался я. – Но мне требуется действительно то, что до сих пор осталось никому не известным. Все, что касается де Уинтеров, – ясно как день. А вот Ребекка: кто она, откуда, где родилась, в какой семье – в этом вы мне можете помочь. Я слышал, что вы знали ее с детства и понимали лучше других.
Глаза Фейвела застыли на моем лице, и я подумал, что он совсем не так глуп, как его выставлял полковник. Так что мне надо стараться не переигрывать – он еще продолжает изучать меня. Я видел, как он оглядел мой костюм, рубашку, носки, ботинки. У меня возникло ощущение, что он мысленно даже обшарил мои карманы. Его бокал уже успел опустеть.
– Есть еще миссис Дэнверс, – задумчиво проговорил он, не сводя с меня глаз. – Домоправительница Мэндерли. Она тоже знала Ребекку с самого детства. Что ты слышал про нее, когда рыскал в Керрите?
– Пока еще мне не удалось отыскать ее следов. Как бы там ни было, но сначала я хочу поговорить с вами. Быть может, она сможет мне помочь. Но ведь она сейчас уже очень стара. И она женщина. А мне бы хотелось услышать точку зрения мужчины, особенно если этот мужчина настаивал на том, что он был ей близким человеком.
– В этом можете не сомневаться. Ближе меня никого не было. Самый близкий друг. – Джек засмеялся. – Хочешь сигарету, старина?
– Нет, бросил во время войны.
– Хорошо повоевал? Где служил?
– В летных частях, но выше лейтенанта не поднялся. И ни в чем не отличился, в основном корпел над бумажками да еще строчил заметки. Давайте я сделаю еще заказ.
Мне не следовало говорить, что я служил, тут я сплоховал. Фейвел явно относился к числу людей, которым нравится выказывать свое превосходство, и лишь последняя фраза спасла меня, вызвав его расположение.
– Что ж, мы не из числа героев, – хохотнул он. – Я добился, чтобы меня направили в отдел снабжения, где много возможностей для предприимчивого человека. Мне удалось обзавестись дружками в Штатах. Столько всего сразу само поплыло в руки. Так что война для меня была хорошим времечком. Самое лучшее время моей жизни, так иной раз мне кажется…
