На ее лице – как в зеркале – отразилось то, что я переживал в ту минуту. Какую-то долю секунды я совершенно забыл, где я и с кем. Потом почему-то вдруг поднялся и стал прощаться с ней.
Но она положила ладонь на мою руку: – О, мистер Грей… Теренс! Пожалуйста, подождите, не уходите. Наверное, мне не следовало этого говорить, но мне показалось, что вы должны знать все, как оно было на самом деле… Что же я наделала! Элинор будет вне себя от негодования. Видите ли, вы очень похожи на Ребекку – вот что самое странное. Другие люди могли не замечать этого сходства, но я поразилась при первой же встрече. У вас такие похожие глаза. И когда я сегодня увидела вас на остановке… Вы были такой печальный, и мне показалось, что ваше сходство еще более усилилось. До невозможности… И мне хотелось, чтобы вы знали. Это невозможно…
Кажется, я стал ссылаться на какую-то неотложную встречу, о которой случайно забыл. Джоселин все поняла и не стала настаивать.
– Конечно, конечно. Но не могли бы вы заглянуть к нам сегодня вечером? Или завтра? Я объясню Элинор, что я наделала. Нам надо непременно поговорить. Пожалуйста, простите меня… – На ее глаза навернулись слезы.
Я шел к выходу, не замечая других посетителей, натыкаясь на них, и, выйдя на улицу, под дождь, пошел, сам не зная куда, проклиная свою глупость. Зачем-то я еще пытался тешить себя иллюзиями, что могла произойти ошибка, но по глазам Джоселин видел, что она права. До сих пор я не представлял, насколько незаметно успел проникнуться верой, что моя мать – Ребекка, но она не могла быть ею.
Миновав рыночную площадь, я едва не угодил под колеса автобуса. Он затормозил в последнюю минуту. Я вошел в салон, сел возле окна, и снова мое бледное отражение смотрело куда-то сквозь меня.
От этой поездки в памяти не осталось ничего. Сойдя на своей остановке, я не пошел к дому, а спустился по тропинке к морю. Волны неистово бились о камни. В Атлантике бушевал шторм, и эта бухточка послушно отзывалась на то, что происходило в океане.
Глаза и лицо покрылись мелкими солоновато-горькими брызгами. Сколько я так простоял – не помню. Мне хотелось отгородиться от всего мира, закрыться и дать себе передышку. Но как только я повернул ключ в двери и переступил порог, раздался телефонный звонок.
Это был Саймон Ланг. Многословно и напыщенно он принялся излагать, чем завершился его поход в Соммерсет-хауз, где он разыскивал сведения про Изабель Девлин.
Ему удалось довольно быстро обнаружить свидетельство о ее смерти, а заодно и восстановить все, что относилось к ее рождению и замужеству. При желании он мог бы раскопать и более отдаленных ее предков.
– Пожалуйста, ближе к делу, Саймон, – взмолился я.
– Ну хорошо, хорошо. А что с тобой? Почему ты говоришь со мной так грубо? Я сделал тебе одолжение, выполнил твою просьбу… А сейчас бери ручку, Том.
Притянув к себе блокнот, я начал записывать.
Достопочтенная Изабель Девлин умерла 6 февраля 1915 года в возрасте 42 лет, ее смерть зарегистрировали в Ламборне, в местном отделении города Беркшир. Она умерла в доме, который назывался Гринвейз, в деревне Хамптон-Феррар. Человек, который засвидетельствовал личность умершей, – Эдит Дэнверс, ее домоправительница. Род занятий – жена Джека Шеридана Девлина.
Никакого упоминания о том, что она выступала на сцене, как я отметил.
Заключение ламборнского врача вызвало у меня временный столбняк. Изабель Девлин умерла не от туберкулеза. Теперь я понял, почему Маккендрик так уклончиво описывал состояние ее здоровья в последние месяцы. Причиной смерти Изабель стал сепсис, который развился после рождения ребенка. Роды убили ее.
– Прежде чем ты спросишь, отвечу – ребенок выжил, – продолжал Саймон Ланг. – Я тотчас же навел об этом справки. Ни одного свидетельства о смерти ребенка под фамилией Девлин не зарегистрировано в период между 15-м и 16-м годом. После смерти Изабель вообще не зарегистрировано ни одного умершего новорожденного.
– А ты проверял свидетельства о рождении?
– Конечно, мозги у меня пока еще неплохо работают. Не так хорошо, как мне хотелось бы, но меня и это вполне устраивает. Я проверил все свидетельства о рождении, выданные в Ламборне с декабря по февраль. Урожай на младенцев в тот период был небогатый, и я просмотрел их все до единого. И среди них нет ни одного на имя Девлин. «Странно, – подумал я. Ребенок куда-то исчез». И стал проверять снова. Вариант за вариантом, Том, и наконец наткнулся, я нашел его!
– Его?
– Мальчика. Дата рождения – февраль 1915 года, одним словом, через пять дней после смерти Изабель. И он зарегистрирован как незаконнорожденный. Отец – неизвестен, мать – тоже. Через два дня после смерти Изабель – 8 февраля. Его назвали Теренс Грей и оформили документы на его имя в Ламборне, в местной больнице. Кто-то сдал его туда. Потому что отцом мальчика был не господин Джек Девлин. Но я не сомневаюсь, что мальчик – сын Изабель. Это единственное свидетельство о рождении, выданное в тот промежуток времени. Я снял копии с двух свидетельств и выслал их тебе. А теперь скажи, как я поработал?
Я ответил, что никто не смог бы справиться с этим лучше, чем он, а потом, повесив трубку, долго смотрел на пенистые гребни волн.
Теперь я понимал, каким образом в моей жизни появилась Ребекка и чем объясняется мое сходство с нею, о котором до сегодняшнего дня мне никто не говорил. Я снова раскрыл книгу Маккендрика, проглядел его записки, пытаясь припомнить досконально, что мне рассказывал Фейвел, что я узнал от него про Изабель Девлин. Она вышла замуж во Франции, и Джек Девлин оставил ее. Потом она стала актрисой и верила, что Дездемона способна оказывать сопротивление Отелло, когда тот начал душить ее. Она пела «Песню ивы» нежным голосом, но не умела выступать на публике, не знала, как удержать ее внимание. У нее были прекрасные золотистые волосы, она умела любить всем сердцем, забывая обо всем на свете, не выгадывая и не рассчитывая, что получит взамен, и она умерла при родах в начале войны. А дочь соорудила маленький алтарь и молилась на прекрасный образ матери.
Как мало фрагментов для того, чтобы составить цельную картину. Не в силах усидеть дома, я вышел наружу и пошел пешком вдоль берега к маленькой церквушке в Мэндерли, где когда-то встретился с дочерью Изабель – моей сводной сестрой.
Миновав пустой церковный двор, я спустился к реке, где мы когда-то стояли с Мэй. Река пенилась и бурлила, вода несла глину размытых берегов и мусор прямо в океан. Мой взгляд упал на могилу – простой гранитный камень для черноглазой и черноволосой Сары Карминов и ее бедного сына Бена. Но я уже не видел, где и каким образом история Сары пересекается с историей Ребекки. Она оказалась лишь боковым побегом.
Дождь барабанил по каменным могильным памятникам, и я вернулся к церкви, распахнул деревянную дверь. Это место нисколько не изменилось со времен моего детства. Место, где двадцать пять истекших лет представлялись столь скромной цифрой в сравнении с сотнями минувших веков. Голубая с золотом ткань все еще покрывала алтарь. И прах мертвых по-прежнему покоился под церковным полом. Мне показалось, что они ждали меня.
