Книга Школа обольщения, страница 45. Автор книги Джудит Крэнц

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Школа обольщения»

Cтраница 45

Большинство вопросов не представляли сложности для Элен, но на вопрос, интересовавший Вэлентайн сильнее всего, она ответить не смогла.

— Откуда месье Бальмэн берет свои идеи? — спросило однажды любознательное дитя.

— Если бы я знала, малышка, я была бы месье Бальмэном, а может быть, мадемуазель Шанель или мадам Гре. — Эта мысль рассмешила обеих.

Но вопрос этот продолжал волновать Вэлентайн. Однажды, когда ей было тринадцать, она начала зарисовывать собственные фасоны платьев и нашла ответ. Идеи просто приходят — вот и все. Ты представляешь их, они приходят, ты стараешься зарисовать их, а если они не смотрятся, пытаешься понять почему, а потом рисуешь снова, снова и снова.

Но это, разумеется, не все. Надо знать, будут ли твои эскизы, воплощенные в ткань, смотреться на человеческой фигуре. Она, Вэлентайн, шила прекрасно. Восемь лет она училась у матери. Но, умея всего лишь хорошо шить, можно в лучшем случае получить такую же работу, как у матери, год от года все более изматывающую. Или стать скромной квартальной портнихой, воровать идеи в крупных коллекциях и по мере своих сил воспроизводить их для клиенток из средних слоев общества. Уже тогда Вэлентайн знала, что такая перспектива ее не устраивает.

Вэлентайн никогда не походила на обычных французских школьниц. В возрасте шести лет в Париж прибыл шумный рыжеволосый американский постреленок, которому предстояло пойти в первый класс… но нью-йоркской школы. В одну ночь Вэл пришлось превратиться во французскую школьницу, пополнив легион перегруженных, послушных, бледных маленьких созданий, от которых ожидают, что все свои юные годы они посвятят учению. Даже в школе самой крошечной французской деревушки детям дают такое образование, которое посрамило бы любую американскую среднюю школу. Вэлентайн легко совершила положенное превращение и к десяти годам уже штудировала латынь, познакомилась с Мольером и Корнелем, совершенствовала чистописание и долгие часы блуждала по лабиринтам французской грамматики, изучить которую можно лишь за годы бесконечных повторений и анализа.

Она стала привлекательной девушкой. Ее живое умное личико с тонкими, заостренными чертами было классически галльским. Но цветовая гамма ее облика — огненно-рыжие волосы, ярко-зеленые глаза с озорным блеском, великолепная белая кожа — оказалась классически кельтской. Даже обычную форму французских школьниц — бледно-коричневый шерстяной фартук, всегда несколько коротковатый, надевавшийся поверх блузки с короткими или длинными рукавами в зависимости от времени года, — девочка носила так, что сразу выделялась из толпы. Может быть, причиной этому был особый способ перевязывать сзади яркой клетчатой лентой толстые косы, из которых все равно выбивались локоны. А может быть, и ее жизненная энергия, бьющая через край и выводившая девочку за рамки приличествующего школьницам послушания. Вэлентайн являла собой средоточие крайностей. Она была первой в классе по английскому и рисованию и последней по математике, а что касается хорошего поведения, то об этом лучше помолчать.

Став подростком, Вэлентайн, единственная в классе, коллекционировала записи «Бич Бойз», все остальные обожали Джонни Холидея. С чувством личной сопричастности она каждую субботу ходила на американские фильмы, желательно в одиночку, чтобы никто не отвлекал. Она думала по-французски, но не давала своему английскому хоть чуть-чуть подзабыться, что так часто случается с языками, на которых вы некогда свободно говорили в детстве. Она всегда помнила, что она наполовину американка, но никогда не говорила об этом, даже с матерью. Двойное гражданство было для Вэлентайн волшебным талисманом, слишком драгоценным и слишком далеким от воплощения в реальности, чтобы его демонстрировать.

Ближе к шестнадцати Вэлентайн решила, что продолжать образование нет смысла. В шестнадцать лет она сможет на законном основании бросить школу и пойти работать. Что пользы заучивать наизусть огромные куски из французской литературы и поэзии, не говоря уже о математике, если ей на роду написано стать модельером? Ибо она намеревалась стать модельером, хотя знала об этом она одна.

Если бы даже в Париже, как и в Соединенных Штатах, существовала Школа модельеров Парсона или Институт технологии моды, у Вэлентайн в ту пору не нашлось бы денег на оплату учебы в течение нескольких лет. Единственный открытый для нее путь — стать подмастерьем. От подмастерья не ждут творчества. Даже от величайших портних и закройщиц в мире моды не ждут творчества — оно дозволено лишь мастерам-кутюрье, которые изучали свое ремесло, проработав в других домах моделей, нередко начав с рисовальщика эскизов. Даже Шанель поначалу, когда любовник пристроил ее в шляпную мастерскую, недоставало технического мастерства. Очень редко модельеры умеют кроить и шить по-настоящему, подобно месье Бальмэну и мадам Гре.

Но мало кто из великих модельеров начинал с такой низкой ступени, как Вэлентайн. В 1967 году она стала белошвейкой, одной из рабынь швейного дела. Эту работу помогла ей получить мать, но дальше Вэл была предоставлена самой себе. Белошвейка может загубить сантиметр парчи ценой в двести долларов, и на этом ее карьера закончится. Белошвейка может слишком долго подшивать кайму, и на этом ее карьера будет погублена. В цену коллекционного платья входит стоимость каждого стежка, каждого крючка с петелькой, каждого миллиметра отделки, каждой пуговицы, вплоть до нескольких кусков ткани, необходимых для упаковки платья в белую фирменную бальмэновскую коробку. Одна неаккуратная белошвейка способна лишить весь дом моделей прибыли от продажи платья или костюма.

Пять лет, с 1967-го по 1972-й, Вэлентайн неуклонно поднималась по служебной лестнице: из белошвейки она превратилась во вторую помощницу, затем в первую; за несколько лет она совершила скачок, на который обычно уходит лет двадцать, если такое вообще случается. Благодаря частым урокам, которые давала ей мать дома на швейной машинке, Вэл с самого начала опережала других в техническом мастерстве, а к 1972 году познакомилась и с той стороной дела, что раскрывается за пределами ателье. Через два года ее стали часто вызывать в примерочную, где принцессы, кинозвезды и жены миллионеров из Южной Америки часами простаивали в одном белье. Иногда от застоявшегося, пропитанного духами воздуха по их лицам стекал пот, иногда — слезы ярости и разочарования, если новый наряд не слишком хорошо сидел на них. Вэлентайн научилась с точностью до секунды предугадывать момент, когда заказчица начнет обвинять дом моделей Бальмэна в том, что сшитое платье смотрится на ней не так изящно, как на манекенщице, которая на четыре сантиметра выше и килограммов на десять легче. Она научилась и тому, как поступать в таких случаях, отнюдь не редких. Приемы эти вырабатывались в течение многих лет закаленными, осторожными, циничными продавщицами. Наблюдая за женщинами, примерявшими наряды, часто изнывавшими от боли в ногах от многочасового неподвижного стояния в красивых туфельках ручной работы на высоких каблуках, Вэл познавала силу тщеславия и упрямого стремления приобрести именно то платье, какое нужно, каких бы мучений это ни стоило. Она знала о женщинах, особенно богатых, больше, чем любая девушка ее возраста.

Теперь Вэлентайн могла присутствовать на репетициях новых коллекций, проходивших только для персонала: задерганные манекенщицы, быстро проходя одна за другой, демонстрировали платья, над которыми она сама работала, а также сотни других, которые она видела впервые. Она наблюдала за Бальмэном и его помощниками, обсуждавшими, какие драгоценности, какие перчатки, шляпка, горжетка нужны для того, чтобы довести ансамбль до совершенства. У Вэлентайн был врожденный вкус. На благодатной почве в ателье у Бальмэна он рос и креп с каждым днем. Вэл обнаружила, что в процессе показа коллекции она может точно предугадать, какие платья и костюмы будут продаваться лучше, а какие оригинальные модели останутся нераспроданными даже тогда, когда демонстрация моделей закончится и платья осядут на вешалках и стеллажах торгового зала. Существуют женщины, которые только и ждут того момента, когда не купленные и не отобранные в ходе показа модели поступают в торговый зал, а затем покупательницы кидаются, как грифы, на платья, что манекенщицы надевали ежедневно в течение четырех-пяти месяцев, потея, как скаковые лошади у финишной черты, и еще больше обливаясь потом, прикидывая, сумели они вызвать у клиентки желание купить это платье и заработать тем самым небольшие комиссионные или нет.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация