— Вы знаете, в Англии это считается вульгарным, но в Нью-Йорке звучит очень благородно. Интересно, почему?
— О чем вы?
— О вашем выражении «прощу прощения».
— Простите мою рассеянность, — отозвалась Вэлентайн, — что именно вы хотели сказать об Эллиоте?
— Он дьявольски знаменитый жеребец. Вы понимаете слово «жеребец», Вэлентайн? Не вдаваясь в детали, Спайдер трахает без долгих раздумий и часто. Наш Спайдер всегда готов, он специализируется на самых очаровательных красотках. Я сама никогда не пробовала с ним, мне не повезло, но слышала, что он фантастически хорош.
— Salope. Conasse!
— Как вы меня назвали?
— Сплетница, — ответила Вэлентайн. Произнесенные ею слова в приблизительном переводе означали соответственно: «подзаборная свинья» и «грязная шлюха».
— Ну что ж, сплетни — душа моей профессии, я полагаю. Значит, я так понимаю, вы еще не кувыркались с нашим прелестником. Не переживайте, милочка, может быть, он относится к вам как к сестре. Говорят, он ой как обожает своих сестер. Обидно!
— Извините, — сказала Вэлентайн, вынимая булавку.
Итак, на чем мы остановились? «Сестра Эллиота», думала она в бешенстве, но отнюдь не потому, что он был ей нужен. Ах, отвратительная неразборчивая свинья!.. Но в чем же дело с Аланом Уилтоном? Выходит, с ней самой что-то не в порядке.
* * *
Через неделю, когда Алан Уилтон предложил Вэлентайн после ужина снова зайти к нему и выпить, она мгновенно почувствовала облегчение. Она видела достаточно много фильмов, чтобы знать, что это классическая уловка мужчин. Наконец-то он попытался! Она поздравляла себя с тем, что сумела дождаться, ничем не выдав своего нетерпения.
Когда они выходили из квартиры, направляясь в ресторан, он выключил почти весь свет и, вернувшись, больше не зажигал его. С едва заметным волнением он налил им по большому бокалу бренди, молча, слегка дрожа, взял Вэлентайн за локоть теплой рукой и повел в спальню. Он исчез в ванной, а Вэлентайн залпом допила бренди, сбросила туфли и подошла к окну, выглянув в темный сад. Ее ум отказывался работать. Она просто смотрела наружу, словно, если вглядываться достаточно долго, можно увидеть что-то жизненно важное. Вдруг она поняла, что Алан стоит рядом, позади нее, совершенно голый, и целует ее в шею, расстегивая ей маленькие пуговицы на спине. «Прелесть, прелесть», — шептал он, снимая с нее платье, расстегивая лифчик, стягивая нижнюю юбку. Она попыталась повернуться к нему лицом, но он крепко держал ее спиной к себе и стягивал скрутившиеся в жгут трусики. Его пальцы медленно проследили линию ее позвоночника, ощупали грудную клетку, руки сомкнулись, на мгновение сжав ее грудь, и снова вернулись на спину, продолжая свой нежный неторопливый танец, постепенно спускаясь к маленькому крепкому задику. Там он задержался надолго, обхватив горячими, ищущими пальцами ее ягодицы, то сжимая их, то играя с разделяющей их ложбинкой, пока ему не удалось ввести палец между ними. Вэлентайн почувствовала, как его пенис за ее спиной поднимается и твердеет, но он только снова и снова повторял: «Прелесть».
Потом от встал на колени и осторожно раздвинул ей ноги. Она почувствовала, как его горячий язык движется по ее попке, ощущение было таким сладостным, что она придвинулась к нему и осознала, что вращает тазом. Когда она почувствовала, что не сможет больше простоять и минуты, не повернувшись, он поднял ее на руки и отнес на застеленную кровать. Света не было, за исключением маленького ночника. Он выключил его, положил ее на простыни и начал наконец целовать в открытые, ждущие губы.
Вэлентайн почувствовала, что становится влажной, попыталась прижаться ближе к нему, ощупывая руками его невидимое мускулистое волосатое тело. Она не осмеливалась дотронуться до пениса. Ей ни разу в жизни не доводилось трогать член, и теперь она поняла, что не знает, что делать, как прикоснуться к нему. Но его поцелуи были такими крепкими, такими жадными, что она решила не беспокоиться о том, правильно ли отвечает ему. Внезапно она безошибочно угадала, что он старается перевернуть ее на живот. Она испугалась — ей хотелось еще поцелуев в губы, соски горели в ожидании его губ, — но она покорно перевернулась. Он начал нежно целовать ей спину, но вскоре уже лизал и покусывал ее попку, его требовательные губы, разомкнутые зубы и сильные руки почти оставляли синяки-в порыве страсти он мял ее зад, как тесто. В темноте она потеряла ориентировку; она не могла сказать, где именно на кровати находится он, но вдруг поняла, что он стоит над ней на коленях, раздвинув ногами ее бедра, а его руки обхватили ее ягодицы и развернули их. Она почувствовала, как твердая головка члена упирается во вход ее влагалища. В первое мгновег-ние он легко вошел внутрь, но остановился, когда она застонала от боли. Он толкнулся снова, она опять застонала. Он вынул член и резко перевернул ее.
— Ты не девочка ли? — испуганно прошептал он.
— Да, конечно. — Девственность настолько занимала ее мысли, что Вэлентайн и в голову не приходило, что он не знает об этом.
— О, черт! Нет!
— Пожалуйста-пожалуйста, Алан, продолжай, давай, не волнуйся, если будет немного больно. Я хочу этого, — страстно заговорила она, пытаясь в темноте отыскать рукой его член, чтобы доказать, что означают ее слова. Она услышала, как он скрипнул зубами, и, лежа на спине, в сумятице сексуального возбуждения, боли и подступающего смущения почувствовала, что он сунул в нее два пальца, словно таран. Закусив губу, она сумела сдержать крик. Убедившись, что проход открыт, Уилтон снова перевернул ее на живот и ввел член, казавшийся уже не таким твердым, как несколько минут назад. Вэлентайн ощутила, как он, двигаясь в ней вперед и назад, становится все больше и тверже, пока, слишком скоро, он не кончил с торжествующим криком, похожим на крик в агонии.
Потом они лежали молча, и невысказанные слова переполняли Вэлентайн. Она была совершенно сбита с толку, чуть не плакала. Вот так и бывает всегда? Почему бы ему не быть по-нежнее? Неужели он не понимает, что она возбуждена и не удовлетворена? Но через минуту он обнял ее и притянул к себе. Теперь они лежали лицом к лицу.
— Милая Вэлентайн, я знаю, тебе было нехорошо, но я не мог поверить, я так удивился, прости меня, позволь мне… — Его пальцы стали ласкать ее клитор с таким знанием дела, что она наконец тоже кончила со взрывом наслаждения такой силы, что ощущение заставило ее забыть обо всех вопросах. Конечно, смутно подумала она, когда к ней вернулась способность рассуждать, он не ожидал столкнуться с девственницей, этим все и объясняется.
Следующие недели в жизни Вэлентайн были полны загадок. Она ужинала с Аланом Уилтоном каждый второй или третий вечер, а потом оба неизменно шли к нему домой и занимались любовью. После того первого раза он гораздо больше заботился о том, чтобы возбудить ее, прежде чем в нее войти, губами и пальцами доводя ее до высшей точки сексуального возбуждения, однако он настаивал, чтобы все происходило молча и в темноте, а это ее чрезвычайно разочаровывало. Ей хотелось видеть его обнаженное тело, хотелось, чтобы он видел ее. Наивное тщеславие подсказывало Вэлентайн, что ее идеальная белоснежная кожа, хрупкое тело, изящные груди со вздернутыми сосками, аппетитно тугой, крепкий зад понравятся любому мужчине. Но еще хуже было его очевидное нежелание входить в нее спереди, а ей всегда казалось, что мужчина должен делать именно так. Теперь он вводил в нее член, уложив ее на большой кровати и подложив ей под живот несколько подушек, а его опытные пальцы ласкали ее клитор спереди, но коитус в обычной позе он соглашался попробовать очень редко, а она так жаждала этого. Он объяснял, что при таком соитии ей не будет так хорошо, что к оргазму ее приводит ручная стимуляция, а не проникновение в матку, при котором клиторное воздействие невозможно. Но что-то в ней требовало положения лицом к лицу, оно казалось ей символом соединения равных в любовной игре.
