Может быть, ей никогда не удалось бы заметить, что люди общаются с богатыми не так, как с другими, если бы перемена в ее собственном положении не была такой резкой. Родись она богатой, думала она, у нее недостало бы жизненного опыта, чтобы удивиться раскованности Спайдера. Если не считать некоторых, очень немногих женщин в Лос-Анджелесе, чье богатство и положение позволяли им не помнить о ее деньгах, никто не разговаривал с ней так, как Спайдер.
* * *
Спайдер, как это умел только он, подкатил в классическом «Мерседесе» с откидным верхом, и с той минуты, как он поинтересовался, не хочет ли она опустить верх, между ними вступило в силу молчаливое соглашение о прекращении огня.
— О, опустите, пожалуйста, — сказала Билли, подумав при этом, что ей за все тридцать три года ни разу не приходилось ездить в автомобиле с опущенным верхом, хотя предполагается, что все американки именно так проводят молодые годы. Или это относится к прошлому поколению? Как бы то ни было, на ее долю это не выпадало.
Когда они миновали Калабасас, шоссе почти опустело, вокруг простирались коричневые, выжженные солнцем холмы, кое-где мелькали зеленые дубы, пейзаж был прост, как детский рисунок. Вскоре после Окснарда они увидели слева Тихий океан, их почти ничто не разделяло с Японией, разве только редкие буровые вышки. Спайдер вел машину, как разгоряченный танцор фламенко, проклиная ограничения скорости, гнал, словно ему черти на пятки наступали.
— Когда я в последний раз ездил по этой дороге, запросто можно было делать по сто двадцать километров. Мы доезжали до Санта-Барбары меньше чем за час.
— А куда вы спешили?
— Да просто развлекались. А иногда, после долгой вечеринки, надо было поскорее доставить девчонку домой, прежде чем ее родители поднимут тревогу на весь штат.
— Настоящий калифорнийский мальчишка, правда?
— Самый что ни на есть, разве что не серфер. Если хотите беззаботно и беспутно провести юные годы, проведите их здесь. — Он радостно рассмеялся куче своих воспоминаний.
Билли поняла, что настал удобный момент, чтобы вынудить Спайдера раскрыться и выяснить, чем же он, собственно, занимался до настоящего времени, но ей было слишком хорошо и не хотелось напрягаться. Ветер шевелит волосы, солнце светит в лицо, и в открытой машине она словно девчонка со старой рекламы кока-колы; с каждым километром, отделявшим их от Родео-драйв, ее подавленное беспокойство рассеивалось.
Она ни разу не была в Санта-Барбаре. Пока Эллис был жив, все свои путешествия они совершали на самолете. Не соблазняли ее и редкие приглашения на вечера в Монтесито — округ, что неподалеку от Санта-Барбары, где на нескольких десятках тщательно охраняемых квадратных километров проживали самые богатые и где ландшафт знаменит не только своей живописностью, но и законами, запрещающими продажу спиртного, хотя на каждом шагу попадаются винные погреба. Правда, название «Балтмор» звучит не слишком привлекательно, однако Билли была потрясена, когда из-за поворота навстречу им вылетел роскошный, построенный словно без всякого проекта старинный отель, зависший на высоком обрыве над морем, — романтичный и в прекрасном состоянии, напоминавший мираж, будто картинка из фешенебельной аристократической жизни прошлого. Вдали, вдоль побережья, тянулись голубые горы, прибой разбивался о скалы там, внизу.
— Так могла выглядеть Французская Ривьера лет пятьдесят назад! — воскликнула она.
— Никогда там не был, — сказал Спайдер.
— Мы с мужем часто бывали там. А здесь — здесь прекрасно. Я не знала, что так близко от города есть такие места.
— Поблизости нет. Это первое. Дальше, если ехать по побережью, становится все лучше и лучше. Будем обедать снаружи или внутри?
«Спайдер просто ослепителен», — подумала Билли, стоя у входа в отель. При виде его улыбки можно подумать, что он каждую секунду ожидает услышать что-то очень хорошее. Самый красивый парень, какого она видела. Явно беспроигрышное сочетание: золотые волосы и синие, синие, синие глаза. Почему это всегда срабатывает?
— Снаружи, конечно.
Он, похоже, замышляет что-то, но она знала, чего он желает, и была настороже. Может, он и красавчик, но она-то не легкая добыча. К тому же она хочет снизить свои убытки.
* * *
Послав Вэлентайн корзину орхидей, Джош Хиллмэн совершил, может быть, первый в своей жизни абсолютно бессмысленный поступок. Позвонив ей на следующий день, чтобы пригласить на ужин, он совершил второй.
Он знал точно, куда поведет Вэлентайн, — в потаенное место, в ресторан «94-я эскадрилья» в аэропорту Ван-Нис. Он туда еще никого не водил. Лет пять назад Джош увлекся авиацией. Он никогда не интересовался спортом, но всегда мечтал летать. Прикинув, что вполне может позволить себе проводить один день в неделю вне работы и один выходной день вне дома, он начал учиться летать, к вящему неодобрению жены. Джоанна летала только на «Пан-Ам», и то после двух «милтаунов» и трех мартини, выпитых в баре аэропорта. Едва получив лицензию частного пилота, Джош купил «Бичкрафт-Сьерра» и принялся выкраивать все больше и больше времени по выходным, чтобы целиком отдаться упоению полетом. Джоанна не обращала внимания: у нее было плотное расписание турниров по теннису и триктраку. Не обращала она внимания и на то, что вечерами он нередко допоздна задерживался на работе: ей приходилось еженедельно делать сотни звонков, чтобы держать на учете и быть на связи со множеством женщин, которых она мобилизовала к тяжкому труду на ниве культуры и помощи здравоохранению. Часто, приземлившись, Джош заходил в «94-ю эскадрилью», чтобы немного выпить перед возвращением домой.
Ресторан был весьма необычен: он в точности воспроизводил интерьер старинного французского деревенского дома из выветренных кирпичей и осыпавшегося известняка, который, как предлагалось верить, был вывезен британским авиационным подразделением во время Первой мировой войны. На земляном полу были свалены мешки с песком, за которыми лежали спрятанные винтовки, у входа стоял фургон с сеном, патефон наигрывал «Путь далек до Типперэри» и «Запрячь свои печали в мешок заплечный старый», на стенах висели указатели, уводившие посетителей в «комнату для заседаний», и выцветшие фотографии бравых погибших пилотов. Старый биплан, словно видение иного мира в современной реальности, стоял припаркованный между постройкой былых времен и площадкой, от которой тянулись параллельные взлетные полосы аэродрома Ван-Ниса, откуда ежедневно взлетали и куда приземлялись семнадцать сотен частных самолетов. Джошу нравилось это место, вызывавшее ощущение ностальгии и сладкой меланхолии, уголок, в котором почему-то совсем не ощущалось фальши, как бы много стилизации ни было кругом. Но Джоанна, несомненно, высмеяла бы его, как бутафорский ресторан, и непременно поинтересовалась бы, почему, раз уж им приходится обедать в Долине, им не пойти бы в «Ласерр».
«Эскадрилья» совершенно очаровала Вэлентайн. Это было именно то, что она ожидала обнаружить в Калифорнии, — чудесная мистификация. К тому же она ощутила, что ее начинает очаровывать и Джош Хиллмэн. Если не считать Спайдера, все последние годы она провела среди мужчин, которые не являлись мужчинами или которые, может, и были мужчинами, но главным их интересом в жизни стала покупка и продажа женской одежды. Хватит! Она была готова к встрече с мужчиной серьезным, но не мрачным, состоятельным, но не чванливым — короче, с настоящим мужчиной! А Джош Хиллмэн, впервые за двадцать лет изменив своей привычке ответственно относиться к браку, испытывал ощущение свободы и неограниченного выбора. Перед ним вдруг вместо длинной, прямой дороги распахнулось пространство в триста шестьдесят градусов. Он в какой-то миг вспомнил любимую поговорку дедушки: «Если истинный еврей решит отведать свинины, то съест столько, что жир потечет по подбородку». Сравнится ли удовольствие от общения с Вэлентайн О'Нил со вкусом свиного ростбифа? Это Джош Хиллмэн и намеревался выяснить.
