Кора медленно вывела в блокноте еще несколько слов и поставила вопросительный знак. Связи с общественностью?
Нет, пожалуй, не совсем то, но что-то в этом все-таки есть… по крайней мере, над этим стоит подумать. Она ни за что не согласилась бы стать сотрудником по связям с общественностью: им приходится работать день и ночь не покладая рук, чего Коре вовсе не хотелось, и к тому же главное, чего они добиваются, — это каких-то услуг для своих нанимателей. Но Кора как следует не знала правил этой игры.
Она хотела оказывать услуги сама и получать за это деньги. А существует ли название для подобной профессии? Она улыбнулась ледяной улыбкой, которую не видел ни один из ее друзей. Нет, проститутки получают деньги за услуги другого рода, то же самое можно сказать и о сводниках… но в Нью-Йорке наверняка найдется место для женщины, которая способна облегчить осуществление каких-то проектов. Для женщины, способной сделать то, что без нее было бы попросту невозможно, — умной, элегантной женщины с положением в обществе, которая — за вполне разумное вознаграждение — может сотворить нечто невероятное.
Вне всякого сомнения, рассуждала Кора, в шумном и незатейливом Нью-Йорке, где столь многие мечтают преуспеть в жизни и лишь нуждаются в мудром руководстве, всегда существует потребность в такого рода женщине. Только в Нью-Йорке она сможет получить именно те деньги, которых стоит подобная услуга. Французы слишком прижимисты, чтобы заплатить достаточно высокую цену, которую она предполагала установить. Англичанам же она просто не нужна: у них существует собственный, традиционный механизм, который используют те, кто нуждается в чьей-то милости и высоком покровительстве.
Готово. Она выбралась из постели и медленно прошлась по квартире, нежно прикасаясь к мебели и безделушкам, то и дело останавливаясь, чтобы насладиться видом, открывающимся из той или другой комнаты. Она смотрелась в зеркала, и они, вместе с ее обликом, отражали такую красоту вокруг, что у нее защемило сердце, — ведь никто, кроме нее, и не подозревал о плачевном состоянии штукатурки на стенах. Впрочем, продать эту квартиру не составит труда, учитывая ее местоположение и размер. А на вырученные деньги можно будет купить что-нибудь поновее в каком-нибудь приличном районе Нью-Йорка. Она заберет с собой все — каждую мелочь, каждый предмет обстановки. Больше всего ей хотелось расположить их по-новому в новом доме, чтобы они повернулись самой выигрышной своей стороной. К сожалению, она никогда не сможет помочь кому бы то ни было в обустройстве интерьера, потому что профессиональным декораторам часто приходится идти на компромисс с клиентом, а она не потерпела бы возражений ни в чем, что касается убранства квартиры. К тому же ее не покидало ощущение, что стоит художнику уйти, как хозяева тут же бросаются все переставлять.
Будет ли она скучать по своим французским друзьям? Кора фыркнула. У того, кто не родился французом и не прошел через французскую систему образования, во Франции никогда не будет настоящих друзей. Француженки из общества обзаводились подругами еще на школьной скамье, чаще всего за монастырской стеной, где получали образование большинство из них. А укреплялась их дружба в специальных клубах, куда мамаши начинали водить их практически сразу после рождения. Она знала сотни две людей, которые с восторгом приняли бы ее приглашение на званый обед и с радостью пригласили бы ее в ответ, но, коли ты с рождения не принадлежишь к их кругу, ты для них всегда останешься не более чем гостем. Все знакомые французы появились у них в доме благодаря семейным связям Робера, и всем им было прекрасно известно, что до женитьбы у Робера не было ни копейки. Во французском обществе Лионкуры не могли считаться богатыми людьми, да и высоким положением семейство Робера похвастаться не могло. Они с Робером так и не достигли самого верха общественной лестницы, не сумели в этом преуспеть, честно признала про себя Кора. И она никогда не простит этого французам. Она с радостью уедет из Парижа, который, честно говоря, знавал лучшие дни.
Но прежде ей еще придется иметь дело с французскими носильщиками! За что ей такое испытание?
* * *
Спайдер и Билли сидели в «Ле Трэн Бле», недавно открывшемся дорогом ресторане, расположенном чуть в стороне от Мэдисон-авеню, поджидая Кору де Лионкур. Она пригласила их на обед. Они приехали в Нью-Йорк по делам всего на несколько дней, пока «Магазин Грез» в Беверли-Хиллз, успевший уже отметить свое четырехлетие, был закрыт на ремонт. В июне розничная торговля замирала, поскольку те, кто одевался у них, покупали одежду к весенне-летнему сезону в конце зимы, а осенний гардероб подбирали в июле. Вот Билли и решила, что закрытие магазина в начале лета не принесет ни малейших убытков.
— А зачем нам эта женщина? — поинтересовался Спайдер.
— Она может нам пригодиться, вот и все. Я часто встречала ее, когда наведывалась в Нью-Йорк, причем у самых разных людей, и она само очарование. К тому же она всех знает… когда я в последний раз приезжала сюда, она устраивала скромный обед в мою честь, и я получила удовольствие, какого давно не получала.
— А что она еще умеет, кроме как втираться в доверие?
— Спайдер, не будь таким подозрительным!
— Миссис Айкхорн, выражение вашего лица подсказывает мне, что вы замышляете что-то нехорошее.
— Мистер Эллиот, а когда это я замышляла что-нибудь хорошее?
— Билли, спроси что-нибудь полегче! — Спайдер одарил ее очаровательной чувственной улыбкой, против которой она давно и тщетно пыталась выработать иммунитет.
Соглашаясь на работу в «Магазине Грез» четыре года назад, Вэлентайн уговорила Билли нанять Спайдера. Билли разгадала замысел Вэлентайн еще до того, как встретила Спайдера, но он все же убедил Билли испытать его в деле. Первое, что она подумала, увидев Спайдера, — это то, что никогда не позволит себе сблизиться с подобным мужчиной. С тех пор каждый раз, оставаясь с ним наедине, она неустанно вколачивала это себе в голову. В разговоре с ним она неизменно принимала шутливый тон, стараясь тем самым преодолеть притяжение его обаяния — а за эти годы он стал еще привлекательнее — и держать дистанцию.
Потягивая белое вино, Билли размышляла, что именно в характер Спайдера, равно как и ее адвоката Джоша Хиллмана, заставляет ее полностью им доверять. В нем не было ни капли притворства, его грубая мужественность, бьющая через край мужская сила, созидательная энергия казались врожденными чертами. Он был по-мужски деятельным, по-мужски нежным и открытым, обладал надежностью и добротой — качествами, казавшимися неотъемлемой частью его существа. И еще в нем было обаяние, эта проклятая сексуальная привлекательность, которая ни одну женщину не могла оставить равнодушной, но все это было имманентное, естественно, а не нарочно выработано им, чтобы покорять женские сердца. Билли не могла представить себе, чтобы он мог ей солгать, но, главное, за всем его обаянием, всей неотразимостью скрывались искренность и простота, которые он так и не смог изжить, несмотря на весь свой жизненный опыт, вероятно, потому, что так никогда по-настоящему и не повзрослел.
Билли сидела спокойно, разглядывая недавно обновленный, довольно оригинальный интерьер, а Спайдер смотрел на нее и размышлял. Когда он познакомился с нею, она показалась ему в высшей степени привередливым заказчиком, так что ему и в голову не могло прийти, что через какие-нибудь четыре года они станут близкими друзьями. Впрочем, порой она по-прежнему могла быть невыносимой: по-королевски нетерпеливой, требовательной, импульсивной, вечно стремящейся настоять на своем и неожиданно впадающей в ярость, если ее указания не выполнялись с точностью, до самых мелочей.
