Она должна стать его дополнением, как и всякая уважающая себя жена, в том старомодном значении этого слова, которое он вкладывает в него. Бен уже в том возрасте, когда жена становится непременным атрибутом, без которого жизнь носит оттенок какой-то незавершенности.
Бен вдруг стал понимать, что прежде жена была ему попросту не нужна. Он слишком много ездил по стране, приобретая землю и открывая новые и новые торговые, центры, и поэтому не чувствовал потребности в семейной гавани, довольствуясь своим холостяцким жильем в Нью-Йорке, шале в Клостере и старинным палаццо на Большом канале. Но те выходные, которые он провел с Джиджи в компании своих однокашников, заставили его осознать, что и ему пора остепениться.
Он ни за что на свете не женился бы ни на одной из тех бостонских барышень, с которыми рос и учился; они были ему как сестры — энергичные, образованные и начисто лишенные эротичности. Никто из нью-йоркских знакомых женщин также не привлекал его.
Джиджи же самой судьбой была предназначена ему.
Конечно, происхождение у нее неважное. Мать — танцовщица мюзик-холла ирландского происхождения; отец — итальянец, подвизающийся на почве шоу-бизнеса! К счастью, сам он достаточно благородных кровей, этого должно хватить на двоих. Конечно, для чопорного Бостона, для отца, который не одобряет его бизнес, для всех самодовольных Уинтропов его женитьба станет бельмом в глазу, хотя у Джиджи есть один козырь — мачеха Билли Уинтроп Эллиот, и это обстоятельство, возможно, смягчит поток неизбежной критики в ее адрес. Необычность его выбора пуще всяких денег будет подтверждением его небывалых успехов в жизни.
Что до Джиджи, то с ее обаянием, недюжинным умом и привлекательной внешностью она легко их всех очарует. Ее богатое воображение, направленное в русло благотворительности, скоро привлечет к ней внимание дам того узкого круга, который, собственно, и правит Нью-Йорком, и со временем она займет достойное место в этом кругу, ведущее место. Да, Джиджи — лучший для него — нет, не компромисс, он никогда не пошел бы на уступки в вопросе женитьбы, — она идеальный для него… как бы это назвать… идеальный выбор.
И, конечно, он влюблен. Безумно влюблен? Нет, слава богу, он способен не поддаваться эмоциям и не впадать в крайности. Но он сильно влюблен, даже больше, чем он мог себе представить. Глубоко влюблен. Чего еще можно желать от жизни?
Адриатическому морю и венецианским каналам, казалось, нет никакого дела до того, что туристский сезон официально закрылся. В городе, который даже Диккенс, по его признанию, не брал на себя смелость описывать, в игривых лучах солнца серебрилась вода; филигрань тумана еще не подернула малых каналов, таинственной игры розовой палитры Дворца дожей и выстроившихся вдоль Большого канала многочисленных мраморных палаццо.
В прозрачно-голубом воздухе, казалось, растворились все звуки, остались только колокольный звон и плеск воды. Ветви глициний, протянувшиеся от окна к окну, больше не поражали взгляд буйным цветением; кое-где с высоких стен свешивались ветви олеандров, уже лишившихся белых и розовых цветков. Осенняя Венеция поражала той свободой и ощущением простора, какие возникли в городе после отъезда пяти с лишним миллионов туристов, каждый год совершающих сюда свое паломничество.
В день их приезда Венеция выглядела как никогда романтично. Казалось, невозможно даже помыслить о ноябрьском приливе, который грозит затопить мраморные плиты площади Сан-Марко. Из двухсот приглашенных на церемонию журналистов почти никто не ответил отказом. Назавтра сюда ожидались все мало-мальски известные журналисты, пишущие о проблемах переживающего стремительный взлет бизнеса, связанного с торговлей недвижимостью и туризмом.
Джиджи на славу поработала с туристическим агентством, и все было готово для того, чтобы участники презентации были доставлены и размещены в Венеции с максимальным комфортом. На весь срок за ними была закреплена целая флотилия в сорок или пятьдесят катеров, и теперь эти красавцы с горделивыми очертаниями выстроились на рейде, расцвечивая лагуну своими бело-зелеными флагами. Номера для гостей забронированы в «Гритти», «Даниели» и «Киприани», к приезду каждого ожидают вазы с цветами, фрукты и шампанское в ведерках со льдом. Мини-бары в комнатах тоже заполнены до отказа. На каждом ночном столике гостя ждут написанное красивым почерком приветственное послание от Бена Уинтропа, а также план поездки, путеводители и карты Венеции.
В первый день в распоряжение гостей предоставят скоростные катера, и они смогут осмотреть Венецию, Мурано, Лидо или Торчелло, при этом для них во всех трех отелях будут предусмотрены круглосуточные роскошные буфеты, снятые на все время мероприятия. На второй день после обеда их доставят на вокзал, где их будут ждать автобусы, чтобы отвезти на материк, а оттуда — в Порта Марджера. На верфях гостей снова будут ждать автобусы, которые доставят их на трибуны, сооруженные вдоль сухого дока. Перед ними выступит с короткой речью Бен Уинтроп и объяснит суть предстоящей операции с монетами. Потом на их глазах Джиджи произведет замену, после чего стальной лист будет опять приварен к днищу «Эсмеральды».
После церемонии они поплывут обратно на речном трамвае, освещенном разноцветными гирляндами, на борту которого гостей будут развлекать музыканты, а официанты — разносить напитки. Гости прибудут в отель как раз вовремя, чтобы успеть переодеться к вечернему торжеству, которое запланировано в специально украшенном для этого случая казино в палаццо Гримини. Там танцы и рулетка будут продолжаться до тех пор, пока не уйдет последний гость. Следующие два дня будут свободны, от официальных мероприятий, и каждый сможет провести их по своему усмотрению.
— Три с половиной дня в Венеции в лучших отелях, дармовой транспорт, еда, напитки, роскошный банкет и всего одно официальное мероприятие — если не это, то что тогда может сделать человека счастливым? — спросил Бен, когда Джиджи изложила ему программу мероприятия.
— Сколько бы мы ни старались им угодить, скептики всегда найдутся, — беспокоилась Джиджи. — Все же мне кажется, тебе надо зафрахтовать круглосуточно пятьдесят гондол под бело-зелеными флагами, чтобы сразу можно было определить хозяина.
Бен отрицательно помотал головой.
— Это означало бы бесконечные переговоры с профсоюзом гондольеров, а это куда хуже, чем у наших водителей грузовиков. Если кто-либо из журналистов захочет прокатиться на гондоле, пусть заплатит за себя сам, в конце концов, дорогая, все остальное для них бесплатно.
— Я знаю, но почему не включить сюда и гондолы? Это же лицо Венеции!
— А я не желаю иметь дела с грабителями в лице профсоюзов! — не сдавался Бен.
Джиджи не стала настаивать. Бену была свойственна эта узколобость, он мог принимать беспредельные в своей экстравагантности решения в одних делах, но отказываться отступить и на йоту — в других. Джиджи уже не считала это проявлением забавной подчас бережливости, которая свойственна многим богатым людям. Билли бы сразу поняла, что даже дармовую прогулку в Венецию гондолы бы только украсили. А цена, которую может запросить профсоюз гондольеров, — просто капля в море расходов, которые фирма готова потратить на все это пышное мероприятие.
