В комнате было холодно. Южная Калифорния оказалась во власти классического приступа холодов, к чему никто, как всегда, не был готов. Надо пойти в гостиную и посмотреть, есть ли еще угли в камине, подложить несколько поленьев и разжечь огонь, подумала Джез, бессознательно напевая мелодию «Маленького отеля». Помнится, Мэл и Пит однажды долго рассуждали о том, что единственный способ понять, что у тебя на уме, – это прислушиваться, какие песни непрошеными выливаются наружу. Мэл назвал это «мелодиотерапия», и Пит согласился с ним. Если это так, чтобы снова заснуть, нужно услышать, как Кейси поет под фортепьяно.
Это звучало подходяще. Несколько куплетов его застольных баллад, и она уже будет зевать. Единственная проблема – комната Кейси находится в гостевом крыле, в конце длинной крытой веранды, тянущейся вдоль всей гасиенды, и придется выйти наружу, возможно, даже разбудить его, объяснить ситуацию, пригласить в гостиную. И заставить петь.
Но предлагал же он после обеда сделать все, что угодно, чтобы приободрить ее. Ну а теперь, когда она приободрилась, и даже очень, что может помешать сказать, что она расстроена больше, чем когда-либо, и хочет принять его предложение исполнить что-нибудь из репертуара Эллы? Ничего, решила Джез. Только неохота прерывать его сон или заведомо врать. С другой стороны, Кейси, вероятно, будет доволен, если она разбудит его и скажет, что чувствует себя лучше. Он будет рад, и он запоет. А может, он и сам не спит, беспокоясь о ней, как о больной корове?
Джез, шлепая босыми ногами, шла по веранде. Цветущий жасмин наполнял воздух сладкой ностальгией. Сырость, пронизывающая до костей, дополнялась порывами ветра. Так она совсем простудится, стараясь избавить Кейси от беспокойства. Ангел милосердия, очень кстати одетый в черный атлас! Конечно, если бы она была одета в кружевную ночную сорочку, пришлось бы сменить ее на что-нибудь менее провоцирующее, но в таком халате можно даже отправиться на танцы.
Под дверью Кейси не было видно света. Совершенно очевидно, что он не слишком беспокоился и все-таки заснул, подумала Джез, содрогаясь от холода. Она постучала в дверь, но не услышала в ответ ни звука. Она позвала его, но ответа не было. Противный ветер продувал насквозь атлас, ноги мерзли на холодном каменном полу. Погода была как раз подходящая, чтобы схватить воспаление легких. Джез нетерпеливо покрутила ручку. Старая тяжелая дверь со скрипом открылась, и она быстро вошла в комнату, закрыв дверь за собой. С минуту она постояла, чтобы привыкнуть к темноте, помня, как когда-то наткнулась на багаж, оставленный Кейси.
Во внутреннем дворике горели фонари, они давали достаточно света, и через некоторое время она смогла увидеть предметы в комнате. Она подошла к кровати Кейси и наклонилась над ним в нерешительности, стараясь выбрать наилучший способ разбудить его. Она не могла потянуть его за большой палец ноги: большой палец так далеко расположен от сердца, что не вызывает страха при пробуждении, но ноги Кейси были спрятаны под одеяло. Она могла бы погладить его по руке, но ближайшая к ней рука находилась тоже под одеялом, а другую он откинул так далеко, что она оказалась на другом краю кровати, и Джез очень далеко пришлось бы тянуться до нее, с риском свалиться на Кейси.
Джез села на пол у кровати, раздумывая, что делать. Ее лицо оказалось на уровне матраца. Она стала изучать спящего Кейси. Видно было только его лицо – одеяло было натянуто до подбородка. Во сне он совсем мальчик, подумала она. Его изборожденный морщинами лоб разгладился, и на лице не было обычного напряженного выражения. Он слегка улыбался. Может быть, он сейчас видел тот же сон, который видела до этого и она?
Глаза Джез, так много изучавшие строение человеческого лица, медленно перемещались по лицу Кейси, оценивая его форму: от подбородка к линии, где начинались волосы, от носа на веки, от ушей ко рту. Все его черты были лишены цвета в слабом свете от далеких фонарей. Рыжеватые волосы с кудряшками и вихрами были непонятного темного цвета, но только не рыжие. И все же его лицо вызывало симпатию, глубокую симпатию, даже нос, который был слишком широк у основания. Каждая из черт была основательной, каждая отлично сочеталась с другими. Их грубоватость выражала не отсутствие чувствительности, а силу.
Все-таки с закрытыми глазами он выглядит хуже, решила Джез. Хочется заглянуть в его быстрые яркие глаза необычного коричневого цвета, цвета спелого ореха. И ей просто необходимо увидеть выражение упрямого львенка, всегда присутствующее на его лице, когда он говорит. Да, он гораздо лучше выглядит, когда бодрствует. Вне всяких сомнений. Может ли какой-нибудь другой мужчина спать так крепко?
Не утерпев, с невольным вздохом, Джез наклонилась и поцеловала Кейси в улыбающиеся во сне губы. Никаких признаков того, что он просыпается. Она поцеловала его снова, теперь уже таким поцелуем, который, по ее мнению, не мог бы позволить ни одному настоящему мужчине с красной кровью в жилах спать дальше. Он только отвернулся. Это уже начинало раздражать.
Можно было бы пронзительно свистнуть прямо ему в ухо, подумала Джез, тогда он быстро придет в себя. Но, с присущей ему неуклюжестью и прямотой, Кейси может и кулаком заехать, прежде чем поймет, кто перед ним. Подумав, Джез зажала ноздри Кейси большим и указательным пальцами так, чтобы он не мог дышать через нос, и крепко прижала губы к его губам, чтобы он не мог дышать и через рот. Все еще не просыпаясь, он попытался увернуться, но она крепко держала пальцами его нос, так что попытка не удалась.
Начав задыхаться, Кейси вдруг широко раскрыл глаза, и Джез быстро отпрянула от него.
– Это я, – произнесла она.
– А, что? – Он был в полнейшем замешательстве.
– Это я, Джез.
– Что ты здесь делаешь?
– Я... Я хотела тебе сказать кое-что.
И чего я пришла сюда? – подумала Джез. Была очень хорошая и веская причина прийти в его комнату, но в тот очень длинный промежуток, который прошел со времени, как она покинула свою комнату, до времени, когда она разбудила Кейси, она уже потеряла нить своих мыслей.
– Ты хотела сказать мне что-то?
– Да... кое-что о сне, который мне приснился. Ой, я совершенно замерзла! Можно я залезу к тебе?
– Что?!
– Погреться. Пусти же! Я заболею, если не пустишь.
– Не пущу.
– Почему?
– Я сплю без пижамы.
– Да ладно! Я одета и не буду смотреть на тебя. Не притворяйся уж очень стыдливым.
Джез нырнула под одеяло.
– А-а! Уже лучше! Здесь так хорошо и тепло.
– Бог мой, Джез!
– В чем дело?
– Что это на тебе надето? Что-то такое холодное.
– Это Пит подарил к Рождеству. Черная атласная блуза с такой же пижамой.
– Пит подарил тебе к Рождеству нижнее белье?! Я был уверен, что Пит твой деловой партнер.
– Так оно и есть, и это не совсем нижнее белье. Это – домашний костюм. И как бы там ни было, Пит – такая прелесть... Он так долго сохраняет мечту обо мне... Ты можешь хоть немного подвинуться? Я здесь совсем на краю.
