– У нас не заведено принимать совместных решений, – возразила Джез. – Вы, должно быть, это заметили.
– Я был готов к тому, что все обстоит именно так. – Уайт понимающе посмотрел на нее. – Я был его банкиром и когда он женился в первый раз, и когда он развелся, и когда женился на вашей матери. Мне известно, что ваши сестры воспитывались на Восточном побережье; их дом там, поэтому они постараются как можно скорее продать ранчо.
– Но... – начала было Джез и вдруг поняла, что не может собраться с мыслями: горе лишило ее способности спокойно рассуждать. Она с трудом подбирала слова.
– Да-да, – произнес мистер Уайт, пытаясь помочь ей справиться с собой.
– Вы говорите так, словно ранчо уже продали... мне почему-то так показалось. – Она в отчаянии стиснула руки. – Мой отец никогда в жизни не допустил бы ничего подобного, и вот все кончено! Продано. Это так бессердечно, так... безнравственно, как будто он всю жизнь прожил зря... Теперь, когда его нет... это уже никого не заботит...
Джез еще не осознала полностью, что отца нет в живых, еще не успела оплакать его, а этот мудрый старик уже воспринимает как реальность, что ранчо отца, почти сотня квадратных миль земли, принадлежавшей Килкулленам, а до них роду Валенсия на протяжении жизни семи поколений, находится в руках чужаков. Майк Килкуллен пришел бы в бешенство от одной только мысли об этом. И нет ничего удивительного, что он так противился составлению завещания, – ему была невыносима мысль о том, что настанет день, когда он больше не сможет распоряжаться своей собственностью.
– А нельзя ли назначить временным управляющим главного ковбоя, Кейси Нельсона? – поинтересовалась Джез. – Разве это не было бы логичнее всего?
– Не знаю, Джез. Все будет зависеть от того, какое решение примет суд, на что дадут согласие ваши сестры. И потом, согласится ли Кейси взяться за такую работу? При всех условиях сейчас речь идет лишь о временном назначении. Основная задача суда – найти за это время постоянного управляющего, который называется «исполнитель последней воли», он будет уполномочен вести переговоры о продаже и разделе земельной собственности. Суд должен назначить такого человека как можно скорее, максимум в течение двух ближайших месяцев.
– Господи, ну почему отец не завещал ранчо государству, чтобы там сделали парк! Как это все бы упростило, черт побери! – в сердцах воскликнула Джез.
Генри Уайт вскинул голову. Он был явно удивлен и некоторое время обдумывал эти слова.
– Безусловно, это решило бы множество проблем. Ха! Но тогда его дети оказались бы лишенными наследства! Мало кто так поступает, разве что на то есть очень серьезные причины.
– Как жаль, что он так не поступил!
Генри Уайт позволил себе улыбнуться.
– Джез, дорогая, разрешите дать вам маленький совет...
– Какой?
– Наймите адвоката. Хорошего адвоката.
– Кейси, я просто не знаю, что делать! – Джез явно была в замешательстве. – Я пытаюсь разобраться в том, что происходит, но не могу. Мистер Уайт, конечно, все мне объяснил, но я не в силах заставить себя принять его слова. У меня такое чувство, будто какой-то великан свалил меня с ног, перевернул вверх тормашками, раскрутил над головой и стал трясти, как тряпичную куклу, – до тех пор, пока я окончательно не потеряла ориентацию в пространстве. Я... словно в водовороте.
Джез тяжело опустилась на стул возле кровати, на которой лежал Кейси, – опустошенная, с потухшим взором. Даже ее золотистая кожа, казалось, утратила свой блеск. Сияние ее ясных, подобных топазам глаз исчезло, и они приобрели какой-то сероватый цвет; лицо побледнело, волосы безжизненно обвисли, выражая покорность, – прежде золотисто-каштановые, они стали теперь цвета черепахового панциря. Она была в серых фланелевых брюках и каком-то доисторическом сером свитере, которого он никогда раньше на ней не видел.
– Тебе пришлось много пережить в эти дни. Должно быть, это был самый мрачный период в твоей жизни, – мягко произнес он. – Тебе нужно немного отвлечься.
– Кейси... Понимаешь, сегодня у меня было такое чувство, будто я заново потеряла отца. Когда до меня дошло, что продажа ранчо – это всего лишь дело времени... О, Кейси, я никогда не сталкивалась ни с чем подобным! Мне невыносима мысль о будущем – без отца! Когда умерла мама, я привыкла думать, что он бессмертен, потому что иначе я бы стала сиротой и осталась одна-одинешенька! – Голос Джез звучал на одной жалобной ноте. – Я выросла, но по-прежнему была уверена, что отец никогда не умрет. Он казался мне... вечным и сам верил в собственное бессмертие. – Она покачала головой, словно усилием воли хотела отогнать от себя эту мучительную мысль. – Да разве можно иначе объяснить, почему отец доверил хранить завещание такому старику, как мистер Уайт? Значит, он и мысли не допускал, что оно когда-нибудь пригодится. – Она скорее говорила сама с собой, нежели обращалась к Кейси.
– Думаю, подсознательно, где-то в глубине души Майк понимал, что, оставляя завещание у мистера Уайта, передает его в надежные руки. Этот ваш мистер Уайт кажется мне очень деловым человеком.
– Да, так и есть. Он посоветовал мне нанять адвоката. А зачем мне адвокат?
– Ты наследница, а каждой наследнице нужен адвокат.
– Но зачем?
Кейси показалось, что Джез нарочно старается казаться наивной. Но тут он понял, что для нее признать необходимость найма адвоката – значит окончательно примириться с мыслью, что Майк мертв. И все же она обязана рассуждать здраво.
– Джез, это очень серьезно. Готов поспорить: первое, что сделали Валери и Фернанда, вернувшись домой, – это позвонили адвокатам.
– Каким адвокатам?
– Послушай, Джез, я понимаю, что тебе неприятно думать о таких вещах, но ты только что унаследовала третью часть шестидесяти четырех акров наиболее дорогих, невозделанных земель между Лос-Анджелесом и Сан-Диего. А твои сестры стали владелицами еще двух третей. Разве ты никогда не слышала выражения «защищать собственные интересы»? Существуют специальные адвокаты, которые занимаются вопросами, связанными с недвижимостью и правами наследования. Так или иначе, но тебе придется иметь с ними дело. И боюсь, всю оставшуюся жизнь.
– Кейси!
– Господи! Ну прости меня, я не должен был так откровенно все говорить! Но ты не можешь позволить себе быть наивной. Помни, Джез, я только притворяюсь ковбоем, а на самом деле я бизнесмен.
– Но ковбой из тебя тоже – будь здоров!
– Только тогда, когда это необходимо.
– Я до сих пор не могу понять, как тебе удалось уговорить больничную администрацию поставить в твою палату факс, – сказала Джез, резко меняя тему: ей был очень неприятен разговор об адвокатах.
– Как только я снова обрел дар речи, то сумел убедить их, что иначе не смогу поправиться. Я договорился с девушкой, которая временно служит у меня секретарем. Она приходит каждый день в шесть утра и рассылает все мои факсы. К обеду нью-йоркская биржа закрывается, и я тоже закрываю лавочку. Моего врача это совсем не шокирует, и он говорит, что через два-три дня выпишет меня. Сегодня утром я шесть раз обошел палату... и прекрасно себя чувствую.
