Он был как дикое животное на пустынном диком берегу, за которым она давно охотится и вот наконец поймала, думала Сильвия, подставив спину теплу солнечных лучей и ощущая на губах вкус соли. Теперь уже можно и не спешить. Теперь он полностью принадлежит ей. То, чего хочет, она получает всегда. Теперь можно позволить себе наслаждаться любовной прелюдией, едва ощутимо сжимая и разжимая мышцы, настолько легко, что никто другой, менее чуткий, чем Майк Килкуллен, этого и не заметил бы.
Он словно ждал от нее этого слабого сигнала. Быстро обхватив руками легкое, прекрасное тело, не размыкая сплетенных ног, он легко приподнял ее и перевернул на спину, под себя, так что теперь уже он мог наблюдать за ней сверху вниз. Они долго смотрели друг другу в глаза, и Майк понял, что Сильвия его разгадала: ни одна женщина не оседлает его, не подчинит себе, ни одна не заставит его взорваться, если он этого не хочет.
Осторожно и неспешно освободив себя от пленительных пут ее тела, Майк нежно принялся ласкать внутреннюю поверхность ее бедер. Затем вновь овладел ею, останавливаясь и выжидая, прежде чем двинуться дальше хоть на дюйм, давая себе отдых и чутко вслушиваясь в ее призывные ответные движения. Они не проронили ни слова, и, вновь прервавшись, он опять принялся ласкать тот самый таинственно-сокровенный участок ее тела, слыша, как откликается Сильвия на его ласки, устремляется навстречу ему, прислушиваясь к ее участившемуся дыханию, наблюдая, как она начинает задыхаться от страсти, крепко зажмурив глаза. Только дождавшись знакомого сигнала, уловив сначала внутреннее напряжение, затем тяжелое оседание ее бедер, только услышав сдержанный вздох, сорвавшийся с ее губ, он позволил себе ускорить ритм, отдавшись страсти, которая должна была привести их обоих к счастливому завершению.
Они лежали, повернувшись на бок и не размыкая объятий.
– Этого не может быть, – пробормотал Майк странным, незнакомым голосом.
– Обычно этого и не бывает, – ответила она, мягко рассмеявшись.
– Не смейся, а то я сейчас выну...
– Рано или поздно это случится, – сказала она, продолжая смеяться.
– Крупный специалист? – спросил Майк, внезапно встревожившись, и в голосе его послышалась нотка, которая заставила Сильвию немедленно освободиться из его объятий и сесть, обхватив руками колени и спрятав прелестную грудь: лесная нимфа, возникшая из спасительной услады дерев, выбравшаяся погреться под яркие лучи солнца.
– Не знаю, есть ли более приятный спорт, которым стоило бы заниматься профессионально.
В голосе ее не было вызова, только полная уверенность, четкость и абсолютная искренность. Но глаза ее больше не смеялись.
– Я хотел сказать... Хочу сказать... ты... – Майк тоже сел, вдруг почувствовав, что если будет и дальше лежать, то утратит свое превосходство.
– Ты хочешь сказать, но безуспешно, мой дорогой, что ты удивлен. И даже больше – потрясен тем, что случилось. Женщина, которую ты впервые увидел только вчера, отдалась тебе так быстро. Больше того, для нее занятие любовью – своего рода спорт, которым стоит заниматься профессионально. Разве не так? Тебе даже не нужно отвечать, я все вижу по твоему лицу. Ты ожидал, что будешь ухаживать за мной неделями, прежде чем я позволю тебе – может быть! – сделать со мной то, что ты сделал сегодня. Но даже в этом случае решающее слово в выборе момента останется за тобой. И все это случится ночью, правда? В общем, ты думал, что я должна буду лучше тебя узнать, прежде чем...
– Это ты говоришь, а не я, – возразил Майк, зная, что все, что она сказала, – правда.
– Вовсе нет. Я просто читаю твои мысли. Ты – американский мужчина, а я научилась уже их понимать, знаю, что они думают, во что верят, какое поведение считают подходящим для женщины. В этой стране ты вовсе не исключение.
Она говорила с достоинством, в ее словах, в каждой фразе, которую она произнесла, сквозила такая мягкая уверенность, лицо было таким разрумянившимся от любви, а волосы настолько взъерошены, что сейчас она выглядела даже моложе своих двадцати лет.
– Проклятье, я не понимаю тебя! – воскликнул Майк в отчаянии. – Ты сказала, что приходишься родственницей Свену, приехала сюда ненадолго, работаешь с ним в кофейне – и вдруг демонстрируешь мне свою опытность, знание американских мужчин, их поведения и образа мыслей. Ты слишком красива, чтобы быть просто социологом, антропологом или еще каким-нибудь ученым синим чулком. Но ты не просто красива, ты слишком уверена в себе и слишком подкована в вопросах секса, чтобы быть обычной женщиной. Объясни мне, что происходит.
Встав на колени, он схватил Сильвию за плечи, притянул к себе и, приподняв ее подбородок, взглянул ей прямо в глаза.
– Скажи, что происходит? – повторил он. – Ты русалка, оборотень или эльф в облике человеческом?
– Всего-навсего актриса, – ответила Сильвия, прикрывая веками глаза и невинно улыбаясь. – В Стокгольме и... в Голливуде.
– Киноактриса? Но я никогда тебя не видел. Ты играла в американском кино?
– Снялась в двух фильмах. Первый – «Совершенно чужие», а второй, «Неверная жена», еще не вышел на экраны.
– Я лет шесть не был в кино, но газеты иногда читаю. «Совершенно чужие» стал просто сенсацией. Какую роль ты играла?
– Главную.
– Ты та самая девушка, которую потом называли новой Ингрид Бергман?
– Да, да, да! Я собиралась сказать тебе при случае, так что можешь прекратить свой допрос. Да, я кинозвезда, а не просто киноактриса. Тебя это волнует?
– Наверное, должно бы, но не знаю почему, – медленно отозвался Майк, стараясь переварить неожиданно неприятную для него информацию. Он был удивлен, смущен и растерян, словно что-то вокруг странным образом сместилось, переменилось, как будто на солнце наползли облака. – А тебя это волнует?
– Это моя работа, – легко, беззаботно проговорила Сильвия. – А вот другим людям, стоит им узнать, что я кинозвезда, становится не по себе. Потому-то я прикинулась вчера официанткой. Но только ради тебя, другие меня вообще не волнуют.
– А Свен? Он вправду твой дядя?
– О да. Эта часть – полная правда. И кофе, кстати, тоже был настоящий.
– А что еще мне нужно знать о тебе, чего я не знаю? – требовательно спросил Майк. От беззаботного поддразнивания он уже начинал закипать.
– Ты уже знаешь куда больше, чем любой мужчина в Америке. А вот я о тебе ничего не знаю, Майк Килкуллен, кроме того, что ты восхитительный любовник. И еще – что ты умеешь краснеть под загаром. Это восхитительно.
– Я женат, Сильвия, но мы с женой не живем вместе. Осенью она подает на развод. Свен этого еще не знает. Да и никто не знает. У меня две дочери, восьми и одиннадцати лет. А мне тридцать четыре. Если не считать армии, всю свою жизнь прожил здесь. Я простой человек, Сильвия, и ничего не знаю о той жизни, которой живешь ты.
