Не сводя с него глаз, Жаба медленно кивнул.
– Твоя правда.
Он снова улыбнулся, на этот раз более естественно, и откинулся на спинку кресла.
– После такого сюрприза надо промочить горло, – заметил он, развернув еще одну карамельку, и отправил ее в рот. Мистер Смит налил ему виски.
– Передай-ка джентльмену стакан. Утрата, – сказал он. – И представься. Это мистер Джонс. Мистер Джонс, – повторил он еще раз и неожиданно улыбнулся, словно имя показалось ему смешным.
Утрата неуверенно исполнила то, что ей велели. Мистер Джонс одной рукой взял стакан, а другой схватил девочку за запястье и притянул ее к себе.
– Утрата, – проговорил он, посасывая карамельку, – славное имя. Редкое. Сколько тебе лет, девочка?
– Десять. Будет одиннадцать, – ответила Утрата, цепкая хватка незнакомца была ей неприятна, но она не решалась высвободить руку.
Казалось, мистер Джонс удивился.
– Ты выглядишь моложе. У меня самого две дочки. Одной девять, другой десять. Младшая и та побольше тебя будет.
– Да, она маловата для своего возраста, – согласился мистер Смит.
– Мала. Да она – кожа да кости. Настоящий заморыш!
Мистер Джонс поднял стакан и принялся пить. Его кадык заходил вверх-вниз. Он поставил пустой стакан на стол и одобрительно кивнул, заметив, что мистер Смит вновь наполнил его.
– Детей надо кормить как следует, Смити, дорогуша. Молоко. Витамины. Апельсиновый сок. Поверь мне: кормление ребенка в копеечку влетает.
Он поднял стакан с виски и с нежностью прижал его к груди.
– Расходы и заботы. Заботы и расходы. Вот что такое дети. Я только на днях говорил об этом жене…
Мистер Смит перебил его:
– Так ты проголодалась? – спросил он Утрату.
Девочка кивнула, осторожно высвобождая руку из жабьей хватки. Страх прошел, и она почувствовала, как урчит у нее в желудке.
– Так поешь, – мистер Смит встал и подошел к столу. – Вот омар остался. Будешь? И стакан вина?
– Это для ребенка яд, – громко запротестовал мистер Джонс. – Молоко – вот что ей нужно, Смити. Хорошее свежее молоко. А не омар. Уж точно не омар. Неподходящая пища для детского желудка.
– А сыр? – неуверенно спросил мистер Смит.
Жаба, похоже, задремал, так что мистер Смит повторил громче:
– Ну же, подскажи, чем ее кормить? У тебя-то есть семья.
– Сыр можно, только понемногу и не на ночь. Слишком тяжелая пища, – выдавил из себя Жаба.
Мистер Смит вздохнул.
– Больше ничего нет. А чем тебя Анни кормит?
– Кашей. И картошкой. И еще всякой всячиной, что после вас остается, – сказала Утрата.
Анни Макларен не раз говорила ей, что мистер Смит и так слишком добр к ним, и они не должны объедать его.
Жаба рассмеялся.
– Видать, слуги у тебя на голодном пайке. Стыдно, Смити…
Мистер Смит был смущен.
– Я никогда не имел дела с детьми. Думал, у старухи хватит ума…
Он отрезал большой кусок сыра и намазал маслом несколько ломтей хлеба. Потом взял стакан со столика, протер его платком и налил доверху жирным молоком.
– Ну, от этого вреда не будет, – одобрил Жаба.
Утрата присела на стул у огня. Пока она ела, мужчины смотрели на нее. Воцарившаяся тишина, сытная пища и жар очага сморили девочку. Глаза ее сами собой начали слипаться, а живот стал тугим, как барабан. Она опустила голову на подлокотник кресла мистера Смита и заснула…
Наверное, пока она спала, кто-то поднял ее и перенес в кресло. Первое, что почувствовала Утрата, проснувшись, – грубую обивочную ткань, коловшую щеку. Девочка различила голоса.
– …подумывал о Южной Америке, – говорил мистер Джонс. – Да жена ни в какую, хоть режь ее. Говорит, пусть девочки доучатся. Совсем помешалась на их учебе. Будто в Южной Америке школ нет. Пытался ее урезонить но она никак не соглашается. Те школы ей не годятся. А на самом деле просто не хочет с места сниматься, уж я-то знаю…
– Разумная женщина, – сухо заметил мистер Смит. – Я тебе то же самое говорил, помнишь? Сиди смирно, затаись. Время от времени позволь себе чуть-чуть шикануть.
– Мне этого мало, Смити… – в голосе мистера Джонса вдруг появились жалостливые нотки. – Ну-ка, рассуди по чести. Поставь себя на мое место. Разве тебе было бы этого достаточно, знай ты, что у тебя в шкатулке припрятано? Я хочу всю жизнь в роскоши купаться, а не урывками да тайком. Мне свобода нужна… Свобода… – повторил он мечтательно.
– Будем надеяться, что все сложится по-твоему, – сказал мистер Смит.
Утрата зевнула и потянулась. Вдруг раздался резкий звук, как будто звякнула металлическая крышка. Девочка приподнялась и увидела двух мужчин, они стояли и смотрели на нее. Жаба протянул руку, чтобы заслонить от нее маленькую шкатулку на столе, потом передумал, сунул руки в карманы и добродушно улыбнулся.
– Проснулась? – спросил он и кивнул мистеру Смиту. – В кровати-то лучше.
Утрата соскользнула с кресла. Она отсидела одну ногу и не могла ступить на нее. Жаба поддержал ее за руку, чтобы она не упала.
– Но прежде… Смити говорит, ты умеешь держать язык за зубами. Я ему верю. Ты ведь никому не расскажешь, да? Обо мне не расскажешь? – Мистер Джонс слегка потряс ее, хоть он и держался дружелюбно, но в голосе слышалась настороженность. – Забудь, что меня видела, договорились?
– Она знает, как себя вести. Правда, колдунья? – спросил мистер Смит.
Утрата кивнула.
– Вот и хорошо, – улыбнулся Жаба. – Ты славная девчушка. А хорошие девочки иногда получают подарки. – Он помолчал. – Что бы ты хотела получить в подарок?
– Не знаю.
– Прекрати, – вмешался мистер Смит. – Не привыкла она к подаркам.
– Да ладно. Девочки везде одинаковые. Должна и она чего-то хотеть, о чем-то мечтать…
Дрема придала Утрате смелости.
– Я хочу, – вдруг сказала она, – мое единственное желание – ходить в школу.
– В школу? – удивился Жаба. – Но разве… разве она не ходит в школу?
Мистер Смит поспешил ответить за нее:
– Нет. Не ходит. И никогда не ходила. Думаю, она ни читать, ни писать не умеет. – Он помедлил. – Она живет сама по себе. Будто дикая кошка.
– Боже! – изумился Жаба. – Но ведь это невозможно… Она не может не ходить в школу. Господи, это же противозаконно!
Утрата уже почти совсем проснулась. Ее удивило, почему это мистер Смит так весело смеется.
