– В таком случае, Ольга сейчас живет не с ней. Можно забыть о её существовании, как и о моем. Почему она пытается её найти и дергать?
– Влад, – Неля Викторовна мягко улыбнулась, – а тебе никогда не приходило в голову, что вы все – твой отец, Даниил, Валентин, ты, Оленька, не смотря на всё что с ней было, не только талантливы, но и красивы? Притом очень красивы.
– Ну и?
– Обычно удел не особенно далеких женщин не прощать никому ничего – ни ума, ни, тем более важной, по их мнению, красоты. Особенно это не прощается другим женщинам. А Оленька, прежде всего, женщина. Она мне говорила, как неоднократно к ней цеплялся отчим и его брат. В четырнадцать лет отчим чуть не изнасиловал её.
– Сволочь! – лицо Владислава дернулось судорогой. – Тронуть ребенка…
– Твою мать, похоже, мало интересовало, что Ольга ребенок. Она видела в ней женщину. Красивую женщину.
– Когда тебе Ольга сказала про отчима? – Владислав закурил.
– Когда стала немного приходить в себя. Она ужасно боялась сказать об этом тебе и Дану. Вообще она немного побаивается мужчин. Не слишком много хорошего она от вашего брата видела.
– А Антон?
– Антон это для неё отдельная статья. Он ей очень нравится. По-моему она даже влюблена в него.
– Да, жалко было бы, если они потеряют друг друга.
– Не хотелось бы. Я думаю, что если она благополучно выйдет замуж, то многое изменится. Даст Бог, появятся дети, тогда совсем всё станет хорошо.
– Хорошо бы. Ладно, Нелечка, пора мне ехать. Спасибо за обед и кофе. Я приеду завтра, вечером позвоню. Привет дядьке, – он поднялся.
– Влад, ты не сказал, как у тебя дела? – спросила Неля Викторовна.
– Нормально. Алик в порядке.
– А твоя девочка?
– Всё о’кэй, – он улыбнулся.
Глава 41
Владислав просматривал лежащие перед ним документы, когда зазвонил телефон. Он снял трубку, не отрываясь от чтения. Звонил Антон.
– Привет, Влад.
– Привет, – Владислав отложил документ и потянулся за сигаретой. – Что скажешь?
– Я хотел спросить, где Оля?
– У Дана. Приболела.
– Серьезное что-то? – в голосе Антона послышалось беспокойство.
– Да как тебе сказать? Даже не знаю.
– Влад, не темни. Что случилось?
– Антон, это разговор не для телефона, – неожиданно Владислав решил сделать то, о чем просила его Ольга.
– Куда мне приехать к тебе домой, в офис или на периферию?
– Выбери сам что хочешь, кроме офиса.
– Давай ты приедешь ко мне домой. Я освобожусь часа в три.
– Хорошо. В полчетвертого я приеду.
– Один?
– Да. Она вряд ли сможет сейчас приехать со мной.
В назначенное время Владислав подъехал к дому, где жил Антон. Как всегда лифт не работал, и ему пришлось идти пешком. Сегодня, как назло, у него болело сердце. Ругая про себя всех лифтеров и с отвращением глядя на ободранные стены, Владислав как можно быстрее поднялся на седьмой этаж. Дверь Антон открыл почти сразу. Перешагнув порог квартиры и спрятавшись, таким образом, от подъездной грязи, Владислав почувствовал значительное облегчение.
– Привет ещё раз, – сказал он Антону. – Ох, и дух у вас в подъезде! Противогаз с собой брать надо.
– Гадят свиньи, где попало. Хорошо, что ты в лифт не заходил – там вообще дышать нечем. Проходи. Пить что-нибудь будем?
– Если кофе сваришь, не откажусь.
– Тогда посиди один.
– Я могу с тобой и на кухне посидеть.
– Ладно, идем.
Не смотря на то, что Антон жил один, в квартире царил порядок, в кухне чистота была доведена почти до стерильности. Антон поставил турку с кофе на плиту, выставил на стол сухарницу с печеньем и достал из холодильника бутылку коньяка.
– Антон, сегодня без спиртного, – Владислав закурил. – У меня что-то мотор шалит.
– Так, мотор шалит, а сам кофе и сигарету.
– Сын, не учи отца, – Владислав улыбнулся.
– Может, поедим что-нибудь?
– Нет, спасибо, душа моя. Давай лучше потолкуем. Как твои дела?
– С Божьей помощью, – Антон достал чашки и разлил кофе.
Владислав смотрел на него и про себя улыбался. Голос Антона и его внешность явно не соответствовали друг другу. Он был рыжий, практически морковного цвета, стрижка у него была, как он сам шутил, под «мальчика-шалопайчика», светло-карие глаза смотрели из-под круглых очков по-детски наивно и слегка рассеяно. При всем этом у него был удивительный голос – бархатный баритон и идеально поставленная дикция.
– Влад, давай сразу о важном, а потом о всяких пустяках, – сказал он, садясь напротив Владислава.
– Хорошо, давай. Что тебя интересует? – Владислав слегка нахмурился.
– Понимаешь… Оля никогда ничего не рассказывала о семье в прошлом. Сказала только, что в силу сложившихся причин, её семья дядя, тетя, ты и Алик. Да, говорила, что был ещё один брат – Валентин, твой близнец, но он погиб. Я не стал ей лезть в душу с расспросами. Почему я объясню попозже. Два дня назад, – Антон нахмурился, – ко мне пришла одна особа, лет пятидесяти с лишним. Пришла на работу. Пригласила меня выйти в коридор. Я вышел. Она представилась мне Олиной матерью и сказала, что хочет меня предостеречь от больших неприятностей, связанных с её дочерью. Я спросил, о каких. Она сказала, что Оля чуть ли не с малолетства снималась, потом забеременел, родила больного ребенка, оставила его в роддоме, ребенок умер, она начала пить, колоться, отсидела, потом снова стала колоться, лежала в психиатрии, а теперь ищет себе респектабельного муженька, чтоб никто не узнал о её прошлом. Ещё она сказала, что Оля втихоря продолжает колоться, и ты с Даном Александровичем её прикрываете. Я сказал этой женщине, что она лжет, но она показала мне копию приговора. Я предложил этой женщине убраться, пока я не пригласил охранника и её не вывели силой. Она, уходя, сказала, что я буду жалеть. Я не вижу Олю уже пятый день. Приезжал к Даниилу Александровичу, но Неля Викторовна сказала, что Оля не здорова и сейчас спит. К телефону она не подходит. Что происходит, Влад?
– Как тебе сказать? – Владислав закурил. Его лицо стало бледным и усталым, между бровями залегла резкая морщина. – Это действительно приходила наша мать. Из этой истории кое-что правда, но звучит несколько иначе. Рассказать?
– Ну? – Антон совсем помрачнел.
– Наши родители разошлись, и мать, оставив меня и Валентина отцу, забрала её. Практически ничего мы о ней не знали очень долго. Когда Ольге исполнилось почти восемнадцать, она в полном смысле слова, подложила её одному орлу, который влетел по крупному, а Ольга осталась на девятнадцатом году в положении. Аборт делать было уже поздно. Мать пыталась что-нибудь сделать, что б она родила раньше времени. Что именно она делала, и я до конца не знаю, знаю, что побоями не брезговала. Узнать это у Ольги невозможно. Она при одном упоминании начинает плакать и сказать ничего не может. Ребенок, девочка, родился раньше времени с детским церебральным параличом. Ольга впала тогда, что называется в полную прострацию, и не в состоянии была принимать решения сама. Мать настояла, чтобы она оставила ребенка в роддоме. Вернувшись домой, она стала пить. Через четыре месяца опомнилась, хотела забрать ребенка, но было поздно. Ребенок умер. Мать без конца пыталась её вытолкать к какому-нибудь мужику. Ольга связалась с наркоманами, стала колоться, попалась на этом, отсидела год. Через год, когда она вернулась, ничего не изменилось. Мать стала гнать её из дому. Она жила, где придется, в основном в притонах. В один прекрасный день она не выдержала и попыталась вскрыть себе вены. Её вовремя спасли. Попала она в психиатрию. Сначала у неё было пограничное состояние, а потом психоз. Когда её вывели из психоза, стали искать её родственников. Она вспомнила про меня и Дана и наотрез отказалась возвращаться к матери. Одно упоминание о матери вызывало у неё практически полный шок. Впрочем, как и сейчас. Стать такой, как теперь, ей стоило большого труда и сил. Сейчас встречи с матерью приводят её в не очень хорошее состояние. Она доходит почти до срыва. Самое страшное для Ольги это, что от неё отвернуться все или кто-то начнет презирать её. Ещё она очень боится одиночества. С наркотой завязала уже давно. Собственно, и вены она себе порезала, чтобы больше не колоться, чтобы прекратить весь этот кошмар. В общем, делай выводы сам. Я тебя только об одном попрошу, если решишь от неё уйти, то уйди, как подобает мужчине, красиво, и, даже если ты теперь, после всего, что узнал, презираешь её, не показывай этого.
