Было утро понедельника, примерно половина одиннадцатого, когда секретарь мистера Пирса позвонила Никки на мобильный. Никки гладила крошечные маечки Зака (она просто обожала это занятие), но, когда она поняла, кто звонит, отложила утюг и закрыла глаза, собираясь с духом, чтобы выслушать результаты анализа крови. «Боже, прошу Тебя, пусть все, все будет хорошо».
— Я звоню вам, — объяснила секретарь, — потому что мистер Пирс хотел бы поговорить с вами и вашим мужем.
Сердце Никки на мгновение замерло.
— Что-то не так? — спросила она охрипшим от дурного предчувствия голосом.
— К сожалению, я не знаю предмета разговора, — ответила секретарь, — вам придется спросить у мистера Пирса.
— Но речь пойдет о результатах анализов Зака? — не сдавалась Никки. Голова гудела и кружилась от страха, и ее слова походили на листья, кружащие в неистовой буре.
— Доктор вам все объяснит, я звоню, просто чтобы записать вас на прием.
Никки стало плохо; она отчаянно пыталась заставить себя думать. Спенс в Лондоне, а она — здесь. Она может пойти одна? Она хочет этого?
— Насколько это срочно? — удалось ей наконец выдавить из себя.
— Думаю, доктор хотел бы встретиться с вами на этой неделе, — ответила секретарь.
Внутри у Никки все перевернулось, а рука поднялась и зажала рот, чтобы сдержать крик. Так скоро? Они, должно быть, нашли в глазу Зака опухоль. Он ослепнет? Им придется оперировать его мозг?
— Спенсера сейчас нет в городе, — услышала Никки собственный голос. — Могу я… Можно, я возьму с собой кого-нибудь еще? — Миссис А. обязательно согласится, если она ее попросит.
— Думаю, мистер Пирс хотел бы встретиться лично с вами обоими.
Никки заставила себя оставаться спокойной, но это было трудно, почти невозможно.
— Э-э… гм, мне нужно спросить у него. Я вам перезвоню, — сказала она.
— Хорошо. Тогда я продиктую вам наш прямой номер.
Записав его такими каракулями, что она с трудом признала в них собственный почерк, Никки спросила:
— Не могли бы вы сказать мне, когда мистер Пирс будет свободен? — Если бы она смогла назвать Спенсу точные день и время, он бы постарался изменить расписание и приехать к врачу в назначенный час.
— Могу предложить вам прийти завтра, в два тридцать, — ответила секретарь, — или в четверг, в четыре.
Значит, все не так уж и плохо, если они предлагают ей прийти в четверг, попыталась убедить себя Никки. Они не собирались немедленно тащить его в больницу и класть на операцию. Впрочем, она понимала, что сойдет с ума, если ей придется ждать так долго.
— Вы можете записать нас на завтра? — спросила она. Чем бы сейчас ни занимался Спенс, ему придется отложить это. Зак должен быть на первом месте.
Спенс даже не колебался, когда Никки сообщила ему о записи к врачу.
— Конечно, — согласился он; похоже, он был напуган не меньше. — Без вопросов. Они хотя бы намекнули тебе, что показали результаты?
— Нет, она сказала, что нам нужно поговорить с врачом. — Никки прижала руку ко рту и посмотрела на Зака. — О боже, Спенс, что, если…
— Не думай ни о чем! — закричал Спенс. — Давай просто подождем и послушаем, что он скажет.
— Если бы это было что-нибудь серьезное, то он сказал бы нам приезжать немедленно, правда? — спросила Никки; она хваталась за любую возможность успокоиться.
— Определенно, — уверенно ответил Спенс.
— Вообще-то, секретарь даже не сказала взять Зака с собой. Так что, возможно, мы просто что-то неправильно делаем, и доктор хочет дать нам совет.
Хотя Спенс, похоже, не поверил ей, но сказал:
— Возможно; но думаю, нам все равно нужно взять его с собой. Кто позаботится о нем, когда нас не будет?
— Я не имела в виду, что следует оставить его здесь; просто, раз они не сказали, что хотят видеть ребенка… — Никки хваталась за соломинку, но та уже растворялась в воздухе. — Когда ты сможешь приехать? — дрожащим голосом спросила она.
— Постараюсь сегодня вечером. Я позвоню, как только мне удастся изменить график.
Миссис Адани сидела в машине возле Хеллс-парк на Даунтаун-роуд в районе Ноул-Вест. Она сжимала в руке телефон, ожидая, когда секретарь мистера Пирса соединит ее с педиатром.
Когда, наконец, в трубке зазвучал его голос и врач поздоровался, назвав ее по имени — Паллави, — она автоматически ответила, тоже назвав его по имени.
— День добрый, Антон, чем обязана? — спросила она, сумев говорить бодро, несмотря на снедавшее ее беспокойство. Разговор должен был касаться Зака, потому что на данный момент он был единственным младенцем, за которым присматривала она и которого вел Антон Пирс.
Однако, слушая то, что он говорил ей, она начала растерянно хмуриться.
— Я никогда не слышала об этом, — заметила она.
— Это очень редкая болезнь, — пояснил он ей. — Кроме того, она обычно встречается среди определенной части еврейского сообщества. Скажи, один из супругов Джеймс — еврей?
Миссис Адани покачала головой.
— Насколько я знаю, нет, — ответила она, спрашивая себя, не мог бы Спенс оказаться евреем, учитывая его сомнительное происхождение; но, как бы там ни было, результаты анализов от этого уже бы не изменились. — Какой прогноз? — спросила она обеспокоенно.
Когда он ответил, женщина почувствовала, как кровь застыла в ее жилах.
— Я хотел бы, чтобы вы присутствовали завтра, когда я буду беседовать с ними, — сказал он. — Им назначено на два тридцать.
— Конечно, — пробормотала она. Когда доктор повесил трубку, миссис А. уронила телефон на колени и закрыла лицо руками.
В Лондоне Спенс отчаянно пытался изменить график, чтобы уехать в тот же день, но это оказалось делом нелегким.
Неожиданно ему позвонила Никки и заявила:
— Думаю, тебе не стоит приезжать сегодня.
— Но…
— Нет, послушай меня: мы не имеем ни малейшего представления о том, что нам хочет сообщить педиатр, и, возможно, будет лучше, если у тебя будет свободное время после того, как мы поговорим с ним, а не до того.
Хотя он понимал разумность этого довода, но не был в восторге от того, что сегодня вечером она останется одна.
— Со мной ничего не случится, — настаивала она. — Честно. А если что, я всегда могу позвонить миссис А.
— Ты в любом случае должна ей позвонить, — сказал он.
— Уже позвонила, но у нее было занято; я оставила ей сообщение.
— Здравствуй, дорогая, — сказала миссис А., когда Никки сняла трубку. — Я позвонила бы раньше, но у меня было очень много дел сегодня. Как дела? — Она закрыла глаза от столь неискреннего вопроса, но она обязательно должна была казаться такой, как всегда, насколько это было возможно.
