Книга Кого за смертью посылать, страница 31. Автор книги Михаил Успенский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Кого за смертью посылать»

Cтраница 31

Поговорка

— Не просыпается? — спросил Жихарь.

Бабка Армагеддоновна, злокачественная старушка, развела руками и вдруг заплакала от злости. Все ее знания и умения враз сделались никчемными.

— Странно, — сказал Жихарь. — Боли нет, а горе осталось. Только за него теперь и можно держаться.

Он теперь и тело свое ощущал как-то по-иному — кровь по нему ходила лениво, медленно, нехотя, единственно по непонятной обязанности. И Смерти нет, и живым назвать трудно. Словно не человек ты, а кусок солонины или копченой рыбы.

И все вокруг ходили сонные, вялые, квелые. Даже Ляля и Доля не галдели, а целыми днями хоронили в саду своих многочисленных куколок, плача и причитая над ними, как взрослые.

В княжеском тереме никто не убирался, не мел полы — один Колобок катался из угла в угол, подбирал в берестяную коробушку мышей, удавленных котами.

Мыши пищали и шевелились.

— Ждать надо, — приговаривал Колобок. — Так быть не может — значит, и не будет.

— Сколько ждать-то? — полюбопытствовал богатырь.

— Недолго, — успокоил его Гомункул. — Скоро Конец Света. Так всегда перед Концом Света бывает, я знаю…

— Я знаю, я видал… — передразнил его Жихарь. — Ну и куда ты теперь своих мышей дурацких денешь?

— В печку брошу! Они мне не дают спать, норовят отгрызть кусочек…

— Ага, додумался! Закопай лучше!

— Так ведь шебуршиться будут, выкопаются…

— Вот нашел заделье! Ты у нас, можно сказать, один мудрец остался, так вот и думай, что делать!

— Сначала надо определить, кто виноват, — с достоинством ответил Колобок. — А мудрецов у тебя нынче полный кабак…

Зелено вино в Многоборье, как и повсюду, утратило свою силу, а вот Мозголомная Брага, секретом которой Беломор все-таки поделился с обществом, еще худо-бедно действовала, дурманила голову, позволяла на время забыть о происходящем. День и ночь гудело пламя под перегонньм котлом. Мозголомку кузнец Окул даже не перегонял по второму, а тем более по третьему разу — жбаны с мутным и вонючим первачом кабацкие служители вытаскивали сразу и тащили на столы.

Народу в кабаке было полно, но не местного, не столенградского, а гостевого. Мало того, что не ушли восвояси пораженные произошедшим побратимы — идти было нынче некуда и незачем, — но все окрестные князья и волхвы, не шибко даже дружественные, не сговариваясь, потихоньку, поодиночке потянулись к Жихарю, признав тем самым его несомненное главенство и богатый опыт по спасению белого света от всяческих напастей.

Пиром это назвать никак было нельзя, дружеским весельицем — тем более.

Мозголомка не брала одного Яр-Тура — он сидел по-прежнему бледный, но не опухший, не запущенный, в отличие от Лю Седьмого и Сочиняй-багатура, которые даже и умываться забыли, только подливали в знакомый глиняный жбан воду, которая там превращалась в персиковую настойку, а она была хоть и слабже, но все же вкуснее скорогонного пойла.

В узкий круг друзей жбана был допущен почему-то сказитель Рапсодище, уже успевший потерять иноземный лоск заодно с парочкой вставленных зубов и вернувшийся в привычное для многоборцев состояние. Свои чудные крутобокие гусли он каким-то высшим промыслом еще не успел расколотить ни обо чью голову. Рапсодище на ходу складывал свежую песню:


Я люблю тебя, Смерть,

Я люблю тебя снова и снова!

Если глубже смотреть,

Без тебя-то ведь тоже хреново!

С ревом жарится вол,

А в ухе тихо плещется рыба —

За такой произвол

Никому мы не скажем спасибо!

И в положенный час

На исходе людского заката

Вcё уводишь ты нас

В край, откуда уж нету возврата!

Ты давай: воротись,

Не бросай своего урожаю!

Хоть и люба мне Жизнь,

Но и Смерть я вполне уважаю!

— Какой поэт погибает в безвестности! — восклицал Лю Седьмой. — Как тонко чувствует он трагедию разлученных Сунь И Вынь!

Сочиняй-багатур пробовал подыграть Рапсодищу на звонком кельмандаре, но пальцы не слушались.

А ведь задумывалось поначалу все это кабацкое сидение как совет мудрейших, достойнейших мужей, славных героев, ответственных вождей!

Жихарь в эти дни бывал в кабаке только набегом — превозмогая себя, ходил по городу, объезжал на водяном коне ближние и дальние поселения, следил, чтобы люди сдуру не калечили друг друга и не забывали прежнего порядка жизни, потом возвращался, отдыхал маленько, любуясь на безмятежного и безымянного все еще сына, заглядывал в кабак, убеждался, что никто от мозголомки не просветлел для дельного совета, снова садился в седло…

Он распахнул дверь, потом подумал и вовсе сорвал ее с петель — а то ведь и не заметят, как задохнутся! От живых умрунов и вовсе никакого толку не добьешься!

— Эй! — заорал он, — Избранники судьбы! Сидите тут, хмелевую шишку тешите, а того не знаете, что на свете творится!

Пресекся струнный звон, оборвались бессмысленные беседы.

— И чего уж там такого творится, чтобы мы не знали, сэр брат? — спросил Яр-Тур.

— То и творится! Скоро того и гляди, что костьё в могилах запрядает!

Это он приврал. Те, кто помер до рокового часа, лежали в земле как положено. Даже покойные любители побродить ночью и то притихли в испуге от перемен.

— Что же все-таки творится? — не отставал Яр-Тур.

— Листопад начался, — сказал Жихарь. — Зеленый листопад. Среди лета.

Премудрые гуляки высыпали на улицу.

По всему притихшему городу слышался шорох — облетал с деревьев лист в садах и палисадниках, не меняя цвета и даже не собираясь желтеть.

Шорох был не такой, как осенью, не сухой — листья падали тяжело, сок переполнял их, а под ногами они размазывались в зеленую кашу.

— Ничего, — сказал Жихарев тесть, кривлянский князь Перебор Недосветович. — Чего уж теперь. Как-нибудь приспособимся. Живут же на полуночи люди в домах из снега, солнца не видят половину года, а до сих пор не вымерли.

— Так ведь нынче и жито не созреет, — сказал Жихарь. — Урожая не будет.

Совсем не будет.

— Ничего, — снова сказал умный тесть. — С голоду, небось, никто не помрет, даже если очень захочет. Мы вот вора Зворыку и голодом пробовали уморить, воды не давали — не помер. На куски разрубили, так он руками все сгреб в кучу и опять получился — правда, корявый такой, но передвигаться мог.

Апсурда на него все яды извела — никоторый не берет. Тогда решили мы его сжечь…

— Представляю, — вздохнул Жихарь.

— Чего ты там, милый зять, представляешь? Даже золу растолкли! Теперь он у нас вроде как пыльное такое облачко с человеческими очертаниями, но все равно пытается по чужим клетям лазить…

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация