– А люди друг другу, значит, не братья? – огрызнулся Мазукта. – Они что же, думаешь, мечтают встретить в космосе каких-нибудь членистоногих с рогами и хвостом? Не-ет, им подавай гуманоидов, и чтобы обязательно симпатичные. И свободно скрещивались. Ну вот, я им и дал, даже далеко ходить не надо, все тут же, рядом, на родной планете. Так нет же, перегрызлись… И в космос вылезут – всех перегрызут. А вот не выпущу я их в космос! И телескоп им испорчу. И вирус в компьютер запущу.
– А это-то зачем?!
– А, ты не знаешь? Они работают над созданием искусственного интеллекта! Со своим еще не разобрались, а туда же… Ну посуди: я же наделил людей способностью к деторождению, верно?
– Верно.
– Они тратят годы – да что там годы, всю жизнь на это кладут! – чтобы сделать из своих детей, то есть разумных вообще-то существ, послушные машины. И ведь преуспевают, в большинстве случаев. Так при этом они еще надеются воспитать из машины разумное существо?
– А может, им просто тоже хочется почувствовать себя демиургами? – предположил Шамбамбукли.
– Перебьются! – жестко отрезал Мазукта.
атеизм – это хорошо!
Демиурги Мазукта и Шамбамбукли сидели на кухне и пили чай.
– Атеизм – это хорошо, – сказал демиург Мазукта.
– Правда? – не поверил демиург Шамбамбукли.
– Конечно! – ответил Мазукта. – Вот ты в детстве из дома убегал?
– Четыре раза! – гордо заявил Шамбамбукли.
– Тогда должен понимать. Атеисты – это ведь те же дети. Обиделись за что-то на родителей и убежали. И целых полчаса будут думать, какие же они крутые и самостоятельные. А потом вернутся как ни в чем не бывало и скажут: «Здравствуй, папа, а где мой жареный телец?»
– А что папа?
– А папа погладит блудного сына по головке и ответит: «А поворотись-ка, сынку. Экой ты смешной какой! Сейчас я тебя отдеру ремнем по заднице, потом пойди помойся и причешись, а там уж, так и быть, можешь садиться к столу и есть вместе со всеми пшенную кашу».
– А что же в этом хорошего? – не понял Шамбамбукли.
– Хорошего?.. – Мазукта мечтательно вздохнул. – Иногда они не возвращаются.
Шамбамбукли поперхнулся чаем.
– То есть как?
– Да вот так. Уходят, начинают вести свою собственную жизнь, а через некоторое время присылают телеграмму: «Приезжай, мол, папа, тельцом угощу».
– И часто так бывает?
– Никогда, – Мазукта мрачно уставился в свою чашку. – Но ведь помечтать-то можно?
фонарик
– Ну и что мне теперь с тобой делать? – устало спросил демиург Шамбамбукли человека.
– А чего я такого натворил-то? – насупился человек.
– Да в том-то и дело, что ничего! А ведь мог бы.
– Да ну, чего я там мог…
– Хочешь знать? Ну, вот, например.
Демиург Шамбамбукли поставил на стол большую картонную коробку.
– Ты должен был прожить еще как минимум лет сорок! И нарисовать сотню картин. В том числе несколько шедевров. Вот, сам посмотри – твой почерк?
Он высыпал из коробки ворох картин и рисунков, человек ошеломленно сглотнул и протянул руку, не решаясь дотронуться.
– Вау… обалдеть! Красота какая! Ой, тут и подпись моя… А я даже не знал, что могу вот так…
– Уже не можешь, – жестко ответил Шамбамбукли. – Тебя нет. Ты не реализовался.
Он щелкнул пальцами, картины вспыхнули и превратились в кучку пепла.
– Ой! – огорчился человек. – Зачем же ты так?
– А ты зачем? – огрызнулся демиург. – Ведь тебе же ясно, человеческим языком, было сказано: «Не возжигай огня перед спящим драконом». И что от тебя теперь осталось? Даже меньше, чем вот эта кучка!
– Ха! – фыркнул человек. – Да этой заповеди скоро три тыщи лет!
– Дракону, к твоему сведению, примерно столько же.
– А я и не зажигал никакого огня! Я ему только фонариком в глаза посветил. А три тысячи лет назад еще никакого электричества не знали.
– Ну и что?
– Ну и… ничего. Про фонарики – это уже не заповедь, это всякие богословы от себя потом добавили.
– Угу, – кивнул Шамбамбукли. – Значит, ты полагаешь, что я, когда творил мир, а потом, когда давал вам заповеди (кстати, я предпочитаю называть их просто «полезными советами», но это, по сути, неважно) – так ты полагаешь, что я ничего не знал про электричество? Только потому, что вы его еще не открыли?
Человек надулся.
– Все равно, огонь – это огонь, а электричество – это электричество, и нечего тут всякие сложности выдумывать.
– Пойди объясни это дракону, которому ты посветил в глаза, – пожал плечами демиург. – Я уверен, у вас выйдет очень интересная дискуссия.
Он вытащил из кармана платок и аккуратно смел пепел со стола в высокую, почти полную хрустальную вазу.
– Какая забавная пепельница, – заметил человек.
– Это не пепельница, – отозвался демиург. – Это Чаша Гнева.
свобода воли
– Мазукта, – спросил демиург Шамбамбукли, – а как ты относишься к свободе воли?
– Замечательно отношусь! – немедленно отозвался демиург Мазукта. – Обожаю свободу и вседозволенность.
– Правда?
– Честное слово! Я, знаешь ли, вообще ничего никогда никому не запрещаю. Уже давно.
– А мне говорили…
– Глупости тебе говорили!
– Но…
– Что «но», что «но»? На вот, сам посмотри.
Демиург Мазукта протянул демиургу Шамбамбукли подзорную трубу и показал, куда смотреть.
– Ну, что видишь?
– Демонстрацию вижу. Идут какие-то чудики с кадилами. А другие несут плакаты: «Мы любим нашего демиурга», «Да здравствует Мазукта, самый демократичный демиург!»
– И после этого у тебя еще остаются какие-то сомнения?
Шамбамбукли вернул подзорную трубу и смущенно уставился куда-то в сторону.
– А молнии? – тихо спросил он.
– Молнии? – удивился Мазукта. – Ах да, молнии! А без них, извиняюсь, никак.
Он прицелился и поразил громом небесным какого-то очкарика, показывавшего язык демонстрантам. Толпа вздрогнула, но не сбилась с шага, а всё так же ровно текла мимо обугленной кучки, только что бывшей человеком.
– А как же свобода воли?.. – совсем тихо прошептал Шамбамбукли.
– А это она и есть. В действии. Я, конечно, позволяю людям всё, что угодно, но и себя ни в чем не ограничиваю. А возможностей-то у меня побольше. Так что, люди, можете поступать как хотите – но тогда не обижайтесь, если и я буду поступать как хочу. А можете делать как я хочу, целее будете. Выбор совершенно свободный.
