Мазукта напряженно сдвинул брови.
– Слишком серьезный, – пояснил он. – Не по годам. И игры у него странные. Нашел где-то ржавый серп, сидит точит и на меня как-то нехорошо поглядывает. Не нравится мне это…
о природе человека, раз
Демиурги Шамбамбукли и Мазукта вели неспешный теологический спор.
– А я говорю, что от людей добром ничего не добьешься, – сказал демиург Мазукта.
– Ты неправ, – покачал головой Шамбамбукли. – Я утверждаю, что на людей всегда можно воздействовать мягким убеждением.
– Только принуждением, – стоял на своем Мазукта.
– Нет-нет, насилие еще никогда не доводило до добра!
– А кто говорит про насилие? – удивился Мазукта.
– Ты.
– Я говорил про принуждение.
– Не вижу разницы.
– А ее, по большому счету, и нет.
Шамбамбукли озадаченно заморгал.
– Что?..
– Ну посуди сам. Люди – это ведь те же скоты, верно?
– Нет.
– Верно, Шамбамбукли, верно. На них, как на всякую скотину, можно воздействовать хорошей палкой. Рано или поздно они понимают, что выбора у них нет, и идут куда тебе нужно.
– Это насилие.
– Правильно. А принуждение – это когда ты запрягаешь их в повозку, а перед носом вешаешь вкусную морковку. Тогда они думают, что идут сами, куда хотят, за своей светлой недостижимой целью – а на деле, это ты их ведешь. И с куда большим комфортом.
– Ясно. Но люди – не скот.
– Спорим?
– Спорим.
– Ну хорошо… Возьмем, для примера, какой-нибудь мир.
Демиурги взяли какой-то мир.
– Теперь выбери любой город.
– Вот этот.
– Очень хорошо.
– А теперь попробуй мягко убедить людей… ну, хотя бы плодиться и размножаться.
– А они что, не?!..
– Они да. Но недостаточно активно.
– Ну хорошо, я попробую. Сейчас я к ним обращусь…
– Да? И это ты называешь свободой выбора? Представь себе, ты человек, и вдруг перед тобой с небес спускается сияющая фигура и начинает пропагандировать е… естественное размножение. Ты посмеешь ослушаться?
– Ты прав, Мазукта. А здесь как-нибудь можно обратиться сразу ко всем, и чтобы без чудес?
– Запросто. Тебе повезло. В этом мире существует телевидение, и через пять минут намечается новогоднее выступление президента. Можешь вмешаться.
– А ты уверен, что президент будет не в записи?
– Абсолютно! – Мазукта щелкнул пальцами. – Вот и нет никаких записей, сгорели. Придется ему выступать вживую.
– Это насилие…
– Да. Выступление начинается, твой ход.
Шамбамбукли вздохнул, зашевелил губами, и на бумажке, лежащей перед президентом, проступили новые слова. Президент как ни в чем не бывало продолжал речь. Упомянул о сложной политической обстановке, пожаловался на недостаток рабочих рук в стране, оценил низкий уровень валового дохода. С этого дня, проникновенно говорил президент, все люди доброй воли должны усилить свою демографическую сознательность. Государству нужны новые молодые люди: солдаты, рабочие, ученые. Дети – наше будущее, наша сила, наша гордость и т. д. и т. п.
– И ты думаешь, из этого выйдет что-то путное? – скептически скривился Мазукта.
– Посмотрим, – неопределенно ответил Шамбамбукли.
– Хорошо, посмотрим.
Демиурги перепрыгнули на год вперед.
– Что-то я не вижу никаких существенных изменений, – сказал Мазукта. – Рождаемость даже снизилась.
– И президент сменился…
– Угу. Ну ладно, теперь моя очередь?
– Твоя. Начинай.
На сей раз новогодня речь президента, насильно отредактированная Мазуктой, была совсем краткой. Президент только открыл рот – и по всему городу погас свет.
– Вот так, – усмехнулся Мазукта и отошел от рубильника. – Пока разберутся, пока все запустят заново – не меньше двух часов пройдет.
– А концерт? – огорчился Шамбамбукли.
– Обойдутся без концерта. Делать им теперь нечего, света нет, телевизор не работает… Через девять месяцев ожидай демографического взрыва.
– Как-то у тебя все слишком просто получается, – расстроился Шамбамбукли.
– А я не усложняю.
– И все равно люди – не скоты!
– Поспорим еще раз? – ухмыльнулся Мазукта.
о природе человека, два
– Вот! Я привел тебе доказательство! – сказал демиург Шамбамбукли демиургу Мазукте.
– Чего? – не понял спросонья демиург Мазукта.
– Доказательство. Привел. Что люди не скоты.
– А-а, ты об этом… Ну, заходи. Показывай, что у тебя там.
Мазукта, придерживая одной рукой пижамные штаны, по сторонился и пропустил в квартиру демиурга Шамбамбукли.
– А эти с тобой?
– Да. Это люди. И они – не скот.
– Это я уже слышал. Ты доказательство приводи.
– Вот, я привел. Люди.
– Вижу, что люди. А доказательство где?
– Ну как же…
– Шамбамбукли, – раздраженно произнес Мазукта. – Ты меня разбудил на заре третьего тысячелетия. Тебе самому нравится, когда тебя будят на заре?
– Ой, прости.
– Короче! Вот твои люди. Объясни толком, почему они не скоты, или дай мне спокойно поспать.
– Не скоты. Потому что они действуют не по принуждению, а из любви.
– Серьезно?
– Да. Я на протяжении нескольких поколений внимательно следил за этим народом, всячески обхаживал, направлял, подсказывал им наиболее выгодные пути развития. Сейчас они слушаются меня во всем, уважают, восхваляют…
– Ну-ка, погоди минутку.
Мазукта повернулся в людям.
– Вот ты, с бородой. Отвечай, ваш демиург и правда действует только лаской и убеждением?
– Да! – с восторгом отозвался человек.
– И вы его всегда слушаетесь?
– Да!
– И никогда ему не перечите?
– Никогда!
– А почему?
– Из великой любви к нему!
– А за что вы его так любите?
– За все! Ибо он – наш пастырь, а мы все – его верные агнцы.
– То есть бараны? – демиург Мазукта удовлетворенно хмыкнул и обернулся к смущенному демиургу Шамбамбукли:
