— Зато кое для кого есть все основания для беспокойства, — сказал я. — И этот человек, как вы, возможно, уже догадались, ваш покорный слуга. А потому я оставляю вас, двух влюбленных голубков, ворковать тут, в оранжерее, а сам, с вашего позволения, вернусь к работе.
— Половину отпущенного ему времени человек должен проводить на природе, — сказал Отто, — а вторую половину — наедине с собой. Большинство домов предоставляют ему нечто среднее, мрачное и малозанимательное. — Он ухватил меня за рукав. — Послушайте, не убегайте. Работа, как говорится, не волк, в лес не убежит. Почему бы нам не провести тихий и приятный вечерок втроем? Вы лучше узнаете нас, а прямо с завтрашнего утра приметесь за свою работу засучив рукава!..
— Очень любезно с вашей стороны, — сказал я. — Но чем быстрей я примусь за работу, тем скорее вытащу вас из этих дебрей. Да и потом, негоже мешать новобрачным наслаждаться обществом друг друга в их первую ночь.
— О господи! — воскликнул Отто. — Но мы ведь уже не новобрачные!
— Нет, новобрачные, — тихо сказала Фэллолин.
— Конечно, новобрачные, — кивнул я и открыл портфель. — И вам много чего надо сказать друг другу.
— Гм, — буркнул Отто.
За чем последовало долгое и неловкое молчание, и Отто с Фэллолин, избегая смотреть друг другу в глаза, всматривались в ночь за стеклянной стеной.
— А не кажется ли Фэллолин, что она надела слишком много серег перед ужином? — язвительно спросил Отто.
— Но с одним этим кольцом в ухе я чувствовала себя какой–то неполноценной, — попыталась оправдаться та.
— Позволь судить об этом мне, — сказал Отто. — Почему, ну почему у тебя напрочь отсутствует чувство целостности композиции? Ведь она базируется вовсе не на парности элементов. Чего–то не хватает здесь, чего–то — там, и вдруг — о чудо! — возникает идеально уравновешенная комбинация!
— Главное, чтобы не опрокинулась, — заметил я, открывая дверь в мастерскую. — Желаю приятно провести время.
— Надеюсь, я не слишком расстроила тебя, Отто? — виновато спросила Фэллолин.
Я затворил за собой дверь.
Мастерская была оснащена надежной звукоизоляцией, и я не слышал ни слова из того, о чем говорили Краммбейны в свой первый вечер дома. И с головой ушел в разборку катастрофически запущенных финансовых дел.
Я позволил себе вторгнуться в их владения лишь много позже, с целым списком вопросов, которые собирался задать. И обнаружил, что наверху царит полная тишина, не считая тихих звуков музыки и шороха какой–то плотной тяжелой ткани. Фэллолин в роскошном вечернем туалете кружилась посреди комнаты в медленном ленивом танце. Отто лежал на диване и наблюдал за ней сквозь полуопущенные веки и сизые колечки сигаретного дыма.
— Показ мод? — спросил я.
— Просто решили ради забавы примерить все те вещи, которые Отто накупил мне. И которые еще не было случая надеть, — объяснила Фэллолин. Несмотря на вечерний макияж, лицо ее казалось измученным, изнуренным. — Ну как, нравится? — спросила она.
— Очень, — ответил я. И вывел Отто из ступора, попросив ответить на несколько вопросов.
— Может, мне лучше пойти с вами и поработать там? — спросил он.
— Нет, спасибо, — ответил я, — не стоит. Предпочитаю работать один, чтоб никто не мешал.
Похоже, Отто был разочарован.
— Что ж, как желаете. И не стесняйтесь, зовите меня, если вдруг возникнет какая проблема.
Примерно час спустя Отто с Фэллолин спустились в мастерскую с чашками и кофейником, полным горячего ароматного кофе. Они улыбались, но в глазах у обоих светилась тоска.
На Фэллолин было декольтированное платье из синего бархата без бретелек, на белые плечи накинуто горностаевое боа. Но держалась она в нем как–то неуклюже, сутулилась и шаркала ногами. Отто избегал смотреть в ее сторону.
— О–о! Кофе! — обрадовался я. — Как раз то, что надо! Ну как, демонстрация мод закончилась?
— Просто тряпки кончились, все перемерила, — ответила Фэллолин. Разлила по чашкам кофе, сбросила туфельки и улеглась на одном конце дивана. Отто, что–то тихо ворча под нос, улегся на другом. Но миролюбивое впечатление, производимое этой сценой, было обманчиво. И Отто, и Фэллолин были явно расстроены чем–то и напряжены. Фэллолин то сжимала, то разжимала кулачки. Отто постукивал зубами, как кастаньетами.
— Вы и правда выглядите просто прелестно, Фэллолин, — заметил я. — Кстати, на вас, случайно, не та самая лунная косметика?
— Она, — ответила Фэллолин. — У Отто есть несколько пробных образцов, а я являюсь ходячей опытной лабораторией. Изумительная работа.
— Вот только лунного света здесь не хватает, — сказал я. — Но в целом, должен признать, эксперимент более чем успешный.
Отто сел, видимо, взбодренный этой похвалой.
— Вы действительно так считаете? Весь медовый месяц мы, можно сказать, провели в свете луны, так и пришла в голову эта идея.
Фэллолин тоже села на диване — видно, напоминание о медовом месяце пробудило в ней сентиментальные чувства.
— Мне так нравилось выходить каждый вечер в разные шикарные места, — сказала она. — Но один вечер запомнился особенно. О, было просто чудесно, мы вдвоем плавали на каноэ. Это озеро и луна…
— Я просто не сводил глаз с ее губ. Они были прекрасны в лунном свете, — сказал Отто. — И…
— А я смотрела тебе в глаза, — подхватила Фэллолин.
Отто прищелкнул пальцами.
— И тут меня, что называется, осенило! Потому что с обычной косметикой в лунном свете происходят странные вещи. Совершенно не те цвета, все в голубых и зеленых тонах. В тот момент Фэллолин походила на женщину полуутопленницу, которая только что переплыла Английский канал
[4]
.
Фэллолин размахнулась и влепила ему пощечину.
— За что?! — взвыл Отто. На щеке осталась красная отметина. — Ты что, вообразила, я не чувствую боли?
— А я, по–твоему, не чувствую? — взвизгнула Фэллолин. — Считаешь, меня смастерили из щепок и пластика?
Отто даже рот разинул от изумления.
— Мне надоело быть Фэллолин и это шоу, которое никогда не кончается! — Тут вдруг голос ее упал до шепота. — Она скучна, она просто пустышка. Глупая кукла! И еще — потерянная, несчастная и нелюбимая женщина!..
Она выхватила у меня из кармана желтый платочек и принялась судорожно тереть лицо — по нему тут же размазались красные, розовые, белые, голубые и черные полосы.
— Ты смоделировал ее! Она твое изобретение, и большего ты не заслуживаешь. Вот она, полюбуйся! — с этими словами она сунула испачканный красками платочек в руку Отто. И взбежала по пандусу. — Прощай!
