За это время, пока пилот возился с капризным пулеметом, «Фоккер» успел зайти ему в хвост. Поплавков со скольжением сделал резкий поворот. «Фоккер» оказался на прицеле. Прапорщик, затаив дыхание, плавно нажал спуск. «Кольт» грохотнул короткой очередью в три патрона и умолк. Немец, видимо, понял, что пулемет заело, развернулся и идет в лоб.
«Теперь не вывернуться, — пронеслось в голове. — Отлетался. Конец». Аким зубами стянул перчатку с левой руки. Дергает затвор, пытаясь устранить задержку, одновременно успевая сделать поворот влево. «Фоккер», ревя мотором, проносится влево. Так близко, что удалось рассмотреть лицо летчика в защитном шлеме и очках.
«Ньюпор» дернулся, как необъезженная лошадь. Что такое? Чувствуется, что самолет сильно заворачивает вправо, так что его трудно держать на прямой. Поплавков посмотрел на правое крыло и оторопел: правая плоскость изрезана пулями, как ножницами. В стенке кабины справа две большие дыры. Немец стрелял разрывными пулями. Удивительно, как он не сбил Акима!
От встречного ветра, который задувал в разрывы обшивки, крыло надувалось, как мешок. Что будет, если сорвет полотно? Тросик, фиксирующий элерон, тоже перебит. Трудно объяснить, как старый аэроплан выдерживал развороты. Ветеран, как и военлет, не собирался сдаваться.
«Этого еще недоставало, — выругался прапорщик, в очередной раз вручную выщелкнув цилиндрик патрона. — Мы еще посмотрим, кто кого!»
В воздушном бою, как и в любой другой схватке, все сводится к простой дилемме: либо ты успеешь убить первым, либо убьют тебя.
Между тем «Фоккер» шел прямо на него. Оторваться не получится. Немец быстроходнее «Ньюпора» — догонит, в упор расстреляет. «Фоккер» совсем близко, но не стреляет, должно быть, встретился опытный летчик, хочет действовать наверняка.
Было хорошо видно, как немец грозит ему кулаком и что-то кричит. Не слышно из-за рокота мотора. Хотя и так ясно, что ругается.
Аким повел самолет навстречу. Лоб в лоб. У кого первого сдадут нервы. Первым не выдержал немец. Отвернул. В лоб он не принял боя «русфанеры», полез в высоту и стал пытаться заходить сзади. Подпустив его метров на полтораста, Поплавков вновь развернулся и полоснул короткой очередью. Немец ответил, огрызнувшись, очередью и вновь, скользнув на крыло, исчез в облаках.
Этот маневр он повторял всякий раз, когда прапорщик разворачивался и встречал его самоубийственной лобовой атакой. Разворачивался он так круто, что, казалось, старичок «Ньюпор» не выдержит, развалится на куски. Но раз за разом самолет слушался военлета, а не встречай он «Фоккера» в лоб, скорее всего, давно уже грохнулся бы на землю, прошитый пулеметными очередями.
Долго так продолжаться не могло. Воздушная круговерть измотала обоих летчиков. На очередном заходе Аким одной рукой перекинул кольт на правый борт. Расходясь на встречных курсах, одной длинной очередью выпустил все патроны. На этот раз кольт не подвел. Сухо щелкнул боек, когда диск опустел. Все, или пан, или пропал.
«Фоккер» скользнул на крыло, теряя высоту. Самолет вошел в пике и врезался в землю.
«Ура-а-а! — закричал Аким. — Влет срезал пруссака!»
Первый воздушный бой и первая победа! Живой! Но, как оказалось, свой лимит везения на сегодняшний день прапорщик исчерпал. Мотор начал «чихать», работая с перебоями. Явственно потянуло дымком. Запах гари быстро усиливался. Может, дотянет «Ньюпор» до аэродрома, а может, нет? Пули издырявили не только обшивку самолета, одна пробила маслопровод. Военлет еще не знал, что мотор работает на пределе.
Удача, с какой Аким вышел из воздушного боя, окрылила его. Придала больше сил. Но по теплоте на спине было понятно, что рана опять закровила. Шарф вместо бинта помогал плохо. Капля за каплей выходила жизнь из уставшего тела.
От пережитого напряжения и потери крови начало подташнивать. Нельзя расслабляться. Дашь слабину — считай пропал. Немного осталось до аэродрома. Надо дотянуть, главное, чтобы старичок «Ньюпор» не подвел.
Аэроплан все хуже поддавался управлению. Летчик прекрасно понимал: еще немного — и верная машина перестанет его слушаться. Посмотрел на приборы. Альтиметр показывает высоту триста метров. «Успею ли дотянуть до земли?» Прапорщик свободной рукой сорвал шлем. Голову обдало струей ветра. Сразу стало легко. Он успел обеими руками схватить ручку управления и выровнять самолет, который уже начал сваливаться в полуштопор.
Главное — не потерять сознание, наглотавшись чадного дыма, все гуще валившего из горящего мотора.
Самолет снизился и летел на высоте двадцати-тридцати метров. Судя по звуку мотора, отказал в работе один цилиндр. Тянуть до последнего, надеясь на то, что, если станет совсем худо, он успеет выключить мотор и сесть. Обидно, столько пережить и погибнуть в последний момент при посадке. Аэроплан насилу тащился, теряя метр за метром высоты.
«Ну не везет мне сегодня. Хотя почему не везет? Немчуру на „Фоккере“ вогнал в русскую землю…»
Мотор чихнул напоследок и приказал долго жить. Сердце аэроплана не выдержало перегрузок и остановилось. Акима это не смутило, планировать без мотора не представляло трудности. Не в первый раз. Сейчас главная задача военлета — скорее сесть на землю. Появилось противное чувство, как к горлу подкатывает тяжелый комок, спирает дыхание. Поплавков открыл рот, жадно глотая воздух. Над головой как могильная плита нависла. Сейчас главное — в землю не воткнуться.
Внизу расстилалось поле с редкими телеграфными столбами, с порванными проводами.
Снижаясь по спирали, прапорщик стал заходить на посадку. Вдруг видит, что ветер снес его от выбранной полоски земли и он «мажет» прямо на телеграфные столбы, линия которых по диагонали через поле. Надо немедленно развернуться по ветру Другого выхода не было. Почти у самых столбов Поплавков успел сделать этот маневр, но ветер со всей силой бросился на аэроплан. Самолет на большой скорости чиркнул о землю правым крылом. Перевернулся, ударился левым, перевернулся еще раз, другой… На месте «приземления» вместо «Ньюпора» осталась куча обломков с летчиком внутри. Уцелели винт, который при остановке мотора застыл в горизонтальном положении, и кабина с летчиком. По счастливой случайности она уцелела лишь потому, что при вынужденной посадке удары пришлись на крылья. Зря Аким мысленно жаловался сам себе, что сегодня не везет. Все могло закончиться куда хуже. Профессиональный риску военного на войне всегда зашкаливает. Это не приказчиком в скобяной лавке суетиться, обслуживая покупателей.
«Переправу разбомбил. „Фоккер“ сбил. Разве плохо? Самолет в дрова, а он все еще жив, разве этого мало? Немало…»
Навалилось ощущение, что он участвует в спектакле, где всего один актер. Играет в декорациях к постановке про невероятные приключения в мрачное время. Военлет один на сцене. Совсем один. И в зале, скрытом в темноте, сидит один зритель. Один актер, один зритель с косой в руке. Смотрит на актеришку и думает, дать занавес или объявить антракт. Сделать перерыв перед следующим действием.
Похоже, перерыв заканчивается. Опустится занавес, второй раз не поднимут. Военлет тряхнул головой, прогоняя непрошеное наваждение. Привидится же такое и, как всегда, не вовремя. Надо выбираться. На четвереньках, ползком, «на зубах», но подальше от самолета.
