Там, где еще несколько мгновений назад, играя клинками на солнце, наметом заходили на них всадники, творилось невероятное. Гортанные вопли «Ал-ла-а-а!» наступающих врагов сменились криками ужаса, заглушаемыми громким конским ржанием.
Если бы рядом был ускакавший проводник, он поведал бы, что конский топот разбудил стража Мертвой пустыни. Он поджидает свои жертвы в толще песков, время от времени пробуждаясь от многолетнего сна.
Чудовищных размеров червь моментально выкапывает в песке воронку. Лежит, затаившись на дне, и раскрывает огромную пасть, чтобы насытиться. Он шевелится, сокращая мышцы исполинского тела, песок осыпается ко дну, и жертвы падают прямо ему в пасть. Пробуждается же он, когда чувствует вибрацию от движения живых существ.
Инквизитор и пулеметчик, увязая в песке, бежали подальше от края смертоносной воронки. Прочь от гиблого места. Со дна воронки донеслось сытное, довольное урчание. Песок перестал осыпаться. Насытившееся чудовище утихомирилось.
Подул ветер, и песок принялся упорно заносить воронку. Вскоре от нее не останется и следа. Так было, так есть, так будет…
Их лошадей нигде не было видно, как ни крутился Поплавков, осматривая пустыню. Бинокль не помог. Видать, кони, напуганные грохотом боя и песчаной тварью, умчались куда глаза глядят. В горячке боя было не до них. Так инквизитор и красноармеец стали безлошадными.
Дальше им предстояло идти вдвоем. Впереди Аким, сзади Ван с тяжелой трубой пулемета на плече. Инквизитор предложил нести «льюис» по очереди, но упрямый китаец лишь отрицательно мотнул головой.
Две человеческие фигурки, как заведенные игрушки, шли километр за километром. С бархана на бархан. Руины Старой крепости, виденные в бинокль, стали казаться миражом, манившим в самое пекло пустыни.
Инквизитор и пулеметчик медленно брели по Мертвой пустыне. Ноги тащат по земле на автомате. Скоро фляги показали дно. Жажда мучила немилосердно, и теперь не осталось ничего важнее, чем просто переставлять ноги: левая — правая… левая — правая… Развалины Старой крепости приближались очень медленно, потихоньку.
В пустыне тень материальна. В ней можно полежать, ненадолго получить иллюзию прохлады, искупавшись в тени, как в воде. Аким и Ван шли, загребая ногами песок, к Старой крепости, надеясь найти тень и отдых. Главное — добраться до развалин и укрыться в тени. Удушливый жар заполнил все вокруг. Тело человеческое в таких условиях бессильно, только воля и упрямство заставляют переставлять ноги и двигаться к цели.
Инквизитор посмотрел в бинокль. Между двумя большими барханами было хорошо видно изломанную линию — контуры остатков крепостных стен. Как далеко! Неизвестно, сколько еще времени предстояло идти, а они уже совсем выбились из сил.
— Жа-а-арко! — тяжело процедил сквозь зубы Ван.
— Разве это жарко, — невозмутимо отозвался Поплавков, щурясь из-под козырька фуражки. — Вот когда ты один против стаи оборотней, тогда действительно жарко. Аж дым из ушей валит. — По шее скатилась капля пота, но, не достигнув воротника, испарилась, не оставив после себя даже небольшого пятнышка соли. Это был самый главный и страшный признак обезвоживания… Заветная цель, казалось, отодвигалась от утомленных людей.
Еле волоча ноги, они в конце концов преодолели расстояние до развалин. Перед ними раскинулись занесенные песком остатки разрушенных стен со сглаженными ветром углами. Когда-то стена замыкала крепость в кольцо, сейчас она зияла проломами: большими и совсем крошечными.
Наступила долгожданная передышка. Оба, не сговариваясь, пошли в благословенную тень под стеной. Они лежали в тени, они купались в ее блаженной прохладе.
— Надо идти дальше, — флегматично подытожил инквизитор и угрюмо добавил: — Только вперед!
Далеко идти не пришлось. Сразу за остатками крепостного вала открывалась неожиданная картина…
Шедший впереди инквизитор забрался на верхушку очередного бархана. Вместо привычного спуска вниз он рухнул, словно у него подкосились ноги. Ван ускорил шаг. Может, что случилось? Нет, командир показывал ему жестами, чтобы он шел пригнувшись. Пулеметчик приблизился, согнувшись, и тут же залег рядом на раскаленный песок.
— Гляди-ка! — Аким осторожно показал рукой.
Внизу в просвете между двумя барханами стали хорошо видны нагромождения обвалившейся крепостной стены. Они добрались до конечной точки маршрута, обозначенной в записках художника Верещагина. Хорошая новость, если бы не одно «но»: их опередили, хотя и ненамного.
Между барханами и развалинами было относительно свободное пространство, куда не намело песчаных дюн. Развалины прикрывали это место от ветра, не давая воздушным потокам наносить песчаные горы. Идеальное место для… полевого аэродрома.
Хвостом к стене стоял английский аэроплан «Фарман». В его тени прятался часовой. Загоревший до черноты, рослый европеец в белой пустынной форме с винтовкой на плече. Невдалеке еще один полуразобранный или недособранный самолет? Четыре столитровые бочки, похоже, с топливом. И больше ни души на весь лагерь. Хотя кому захочется истекать потом в адской жаре безводной пустыни? Наверное, все в палатках, пережидают зной.
Лагерь и полевой аэродром поражали безлюдьем. Не было видно ни людей, ни патрулей, не считая одного часового. Похоже, чужая экспедиция была уверена в своей безопасности. Сомнений в том, что здесь ищут конкуренты, у инквизитора не было.
На песчаной прогалине было установлено несколько больших взводных палаток, выгоревших до белизны на солнце.
Ван залег рядом с Поплавковым. Молчком расставил сошки у пулемета. Поменял тонкий диск на диск с большим количеством патронов. Повел стволом из стороны в сторону, примериваясь к сектору обстрела. Вопросительно посмотрел на Акима, но тот лишь отрицательно покачал головой. Еще не время.
Инквизитор с удивлением рассматривал открывшуюся взору картину. Увиденное вызвало у него легкую оторопь и глухое раздражение. Расклад не устраивал Поплавкова, и надо было использовать обстановку в свою пользу.
Между двумя стальными штырями, глубоко воткнутыми в песок, натянута стальная цепочка. К импровизированной коновязи были привязаны оседланные лошади. Ровно дюжина скакунов.
Это называется Мертвые пески? Проходной двор, а не пустыня.
Катализатором дальнейших событий стал черный столб дыма, поднимающийся за развалинами крепостной стены. Ветер донес ужасное зловоние сгоревшего мяса.
Лагерь сразу стал похож на муравейник, в который сунули горящий факел. Роль факела играл дым от костра, скрытого в развалинах. Между палаток сновали солдаты в белой форме, вооруженные винтовками. Среди них мелькали люди в халатах. Особняком стояли двое в форме, похожей на офицерскую, пустынного покроя и с ними один в бухарском дорожном халате, расшитом золотистыми узорами. На одном из командиров инквизитор приметил высокие кожаные летные ботинки со шнуровкой на крючках. Все остальные были одеты в сапоги с короткими голенищами — оптимальная обувь для пустыни. Они в три голоса отдавали приказы, управляя разномастным воинством. Из развалин донеслось заунывное пение, приглушенное расстоянием: «У-а-а, У-а-а!»
