Второе событие года происходило во время летних каникул, в начале августа, то есть сейчас. Гюстав брал отпуск на неделю, и они втроем отправлялись на самолете в Барселону тратить честно заработанные к этому времени деньги. Там у них был настоящий кирпичный дом, когда-то принадлежавший двоюродному дедушке. В финале жизни тот не смог больше переносить сырость трейлеров.
Там Миранда-Джессика давала себе волю. Дискотеки и мальчики – этого в каталонской столице было навалом. Она знала наперечет все крутые места: «Маремагнум», Баррио-Готико и гениальнейший Олимпийский порт, где она пропадала ночи напролет, вихляя бедрами под звуки эстрадных хитов.
Вот почему в это утро было немыслимо опоздать на самолет. Девушка проглотила какао с молоком и скрылась в трейлере переодеваться. Он влезла в потертые джинсовые шорты общей площадью не больше пятнадцати сантиметров, натянула верх от желтого бикини, надела туфли на шпильках в пятнадцать сантиметров, украшенных стразами, и вышла в этом наряде с огромной сумкой в руке. Днем она уже будет греться на пляже Барселонеты.
И мать будет делать то же самое. Но она-то ни за что не выйдет без макияжа. Мерседес-Шаяна шлепнула тон на лицо, наскипидарила ресницы тушью «Риммель», а на губы плюхнула здоровенный кусок ярко-розовой помады. Она не сняла свой цветастый пеньюар, поскольку считала, что он выглядит по-настоящему летним, в испанском стиле, а значит, подходит к ситуации, только натянула розовые чулки из лайкры и надела пляжные босоножки.
– Какая славная парочка! – воскликнул Гюстав, запихивая чемоданы в багажник.
Затем сел за руль, и под его весом захрустели деревянные шарики на сиденье.
* * *
На колокольне напротив комиссариата полиции пробило восемь. Никогда не подумаешь, что находишься в самом центре Парижа.
– Сейчас в Англии должно быть… – сказала себе майор Александра Ляфасоль, сидя в своем кабинете.
Все-таки она не станет просить судью выписывать мандант на международный розыск и задержание виновного в мошенничестве в 100 евро. Ее сочтут дебилкой. А вы уже знаете, что она этого терпеть не могла. Она предпочла бы отдать ему сто евро из своего кармана, но сохранить достоинство.
Итак, полицейская дама закрыла дело Гюстава Палурда, «Такси Житан», и отправила его на кладбище закрытых дел, в огромный выдвижной ящик, похожий на аптечные, где испускали дух еще полторы сотни файлов, достойных исчезнуть с лица земли. Потом поднялась и пошла к остальным, собравшимся у кофейного автомата.
Проходя мимо зеркала без амальгамы, которое использовали для опознания (они называли это ковром), она подумала, что как-то неожиданно постарела. Огромные серые круги под глазами, словно бессильно опавшие скобки, подчеркивали глазницы. «Эта работа скоро лишит меня последних сил, – подумала она. – Мне нужно отдохнуть».
Е
Испания
Проходя мимо огромных застекленных ниш зала прибытия в аэропорту Барселоны, Аджаташатру подумал, что как-то внезапно постарел. Огромные серые круги под глазами, словно бессильно опавшие скобки, подчеркивали глазницы. «Это путешествие скоро лишит меня последних сил, – подумал он. – Мне нужна хорошая кровать».
Он уже вовсе не был похож на богатого индийского промышленника. Скорее напоминал истаскавшегося беженца, и теперь стало ясно, почему допрашивавший его полицейский не поверил в его историю с ИКЕА. На его месте он бы тоже не поверил.
Большие часы в зале показывали ровно двенадцать. В целом это означало свободу, поскольку иммиграционные службы Испании почти не смотрели его документы, когда британские сопровождающие передавали мигрантов из рук в руки, и так так не к чему было придраться, они нехотя направили его вместе с тремя другими счастливцами к ближайшему выходу.
Часы также указывали, что в это время Аджаташатру должен был находиться в аэропорту Руасси-Шарль-де-Голль, в нескольких тысячах километров отсюда, ожидая полета назад в Индию и прижимая к груди коробку, где находилась новая кровать с гвоздями.
Но все это было в другой жизни.
Двигаясь по новенькому первому терминалу по направлению к зоне выдачи багажа, куда попадаешь все равно, даже если нет чемодана, индиец дал себе слово никогда больше не совершать ничего незаконного. Он вспомнил слова Мари: «Как приятно встретить искреннего человека, такого естественного, как вы. Человека, который делает добро и сам источает его». Он вспомнил об исповеди Вуиража, руководителя суданских «Джексон Файв», которого оставил в зоне контроля вместе с Кугри, Базелем, Мохаммедом, Ниджамом и Амсалу (у них не было документов, и им придется еще долго пробыть там). Они расстались, горячо обнявшись и пожелав друг другу счастливого пути. «Мактуб,
[25]
– сказал Вуираж, – решено. Мы должны встретиться».
Они снова будут пытаться попасть в Соединенное Королевство. Они верили в эту землю обетованную, как первые поселенцы поверили в Америку, едва завидев на горизонте ее очертания. Они проедут по Испании, пересекут Францию и останутся в Кале, дожидаясь отъезда, спрятавшись среди ящиков с ростбифом или капустой.
– А ты что будешь делать? – спросили они его.
– Я? Еще не знаю. Осмотрю Барселону, раз уж я здесь. Правда, у меня в кармане ни гроша.
Он воздержался и не стал сообщать другу, что постарается сделать что-то хорошее, что эта история изменила его, что он тоже хочет найти кого-то, кто нуждается в помощи и щедрости.
Он также не стал озвучивать мысли о Мари и все безумные планы, роившиеся в его голове.
Как бы невероятно это ни выглядело, именно лелея высокие мысли о любви, сострадании и братстве, наш факир столкнулся нос к носу с шофером парижского такси, которого он обжулил накануне в тысячах километров отсюда. Тот был в сопровождении двух девиц, с виду проституток, и смотрел на него, явно испытывая дикое желание убить.
* * *
Первое, что сделал Гюстав Палурд, налетев на индийца, – посмотрел на него, испытывая дикое желание убить.
–
Payo,я знал, что когда-нибудь тебя встречу!
Шофер такси ничуть не удивился, увидев индийца здесь, в Барселоне, хотя три часа назад представлял себе, что тот находится в Англии, все еще запертый, как крыса, в фургоне грузовика, направляющегося к самым северным широтам земного шара. Он был импульсивен по натуре, и поэтому его гнев часто опережал логику и способность анализировать события.
Не нужно быть ни королем логики, хотя Аджаташатру всегда блистал в этом предмете, ни говорить по-французски (язык разгневанного цыгана), чтобы понять, что наш факир не должен долго оставаться на месте. Но у него не было времени даже пошевелиться.
– Убью тебя! – закричал Гюстав, который и впрямь хотел его убить.
Сказав это, он запустил ему в голову сумку-холодильник, которую только что снял с багажного конвейера.
