– Обожаю его пирсинг! – закричала в ту же минуту его дочь, которой было строго запрещено себя уродовать.
– Кто это? – просто спросила его жена, которая впервые видела этого человека в чалме, с матовым лицом и усами, высокого, сухопарого и узловатого, как дерево.
Но, быстро поняв, что он не входит в круг друзей семьи, она поддержала мужа в его смелом порыве и двинула незнакомца под ребра своей увесистой крокодиловой сумкой из кожи теленка.
Аджаташатру, удивленный молниеносной атакой этих цыганских баронов на отдыхе, не смог увернуться и ощутил щекой удар семикилограммовой пляжной сумки-холодильника, а боком – ридикюля из крокодила. Будучи худосочным по природе, он отлетел, как перышко на ветру, на конвейерную ленту, на которой крутился багаж с Майорки. Минуту лежал не двигаясь, скорее стратегически (изображая труп), нежели от боли (хотя…), между детской коляской и горой ящиков с надписью «D’ensaïmadas» (не знаете, что это такое? Он тоже не знает). Но когда индиец незаметно приоткрыл глаза, на случай, если цыган только этого и дожидается, чтобы нанести новый удар сумкой-холодильником по лицу, то понял, что перестарался, притворяясь мертвым.
Точно как в «Алисе в Стране чудес», факир попал в Зазеркалье, вернее, на склад багажа. Машина, изрыгавшая чемоданы, заглотнула его, как самый банальный предмет, уже совершивший один круг по конвейеру, но не нашедший желающих завладеть им.
Он почувствовал, как саднит лицо.
Осторожно коснулся щеки. Огромное количество крохотных кристалликов льда, наверняка вылетевших из сумки, забились в шрамы, оставленные его гнойными подростковыми прыщами, которые изуродовали в юности его лицо.
Левая сторона застыла от холода, как будто ему на голову упал холодильник, что, по сути, так и было, или будто он получил удар утюгом, который долго держали в леднике, – вообще-то, должен признать, это очень странное сравнение.
«Будь все проклято!» – внезапно подумал он. Даже если ему удалось сбежать от этого сумасшедшего и его тигриц, худшее, наверное, ждало его впереди.
Он действительно оказался в зоне контроля огромного европейского аэропорта, куда вход был запрещен, а это не соответствовало его обещанию встать на правильный путь.
Если бы в эту минуту здесь оказались полицейские, они наткнулись бы на дешевый вариант Аладдина, сменившего волшебный ковер-самолет на багажный конвейер. Не уступая в профессионализме своим британским коллегам и оправившись от удивления, согласно тем же международным соглашениям о повторном принятии в последнюю установленную страну пребывания, которые привели его сюда, они направили бы Аладдина, не успевшего даже перевести дух, куда-нибудь между Северным полюсом и Исландией только потому, что обнаружили бы у него на щеках кристаллики льда.
Итак, как преступник, желающий уничтожить слишком явные улики, факир начал яростно тереть лицо рукавом рубашки, пока конвейер неумолимо продолжал тащить его в лабиринты багажного склада.
* * *
Уже добрых пять минут Том Круз-Хесус Кортес Сантамария, сидя в своей стандартной красно-желтой машине для гольфа, принадлежащей авиакомпании «Иберия», смотрел на себя в зеркало заднего вида.
И хотя ему было всего двадцать восемь, он почувствовал, что как-то внезапно постарел. Огромные серые круги под глазами, словно бессильно опавшие скобки, подчеркивали глазницы. «Эти подработки скоро лишат меня последних сил, – подумал он. – Мне нужен постоянный контракт».
Когда он въезжал в багажный склад, к нему бросился человек с сумкой-холодильником в руках. С ним была женщина в цветастом пеньюаре, которая, казалось, только вышла из ванны, и девушка с замашками профессионалки, которые обычно попадались ему на обочинах дорог, когда он ехал с работы.
– Сеньор, машина проглотила мой чемодан, – сказал человек на хорошем испанском с легким французским акцентом.
Твердо решив, что на этот раз индиец от него не уйдет, Гюстав не мог придумать ничего убедительнее, чтобы попасть на склад. Его огромный пивной живот и плохая физическая подготовка мешали ему улечься на ленту конвейера и последовать за неприятелем.
– Подождите немного, он снова появится, – ответил сотрудник багажной службы, которому надоело отвечать на дурацкие жалобы пассажиров, если он, к своему несчастью, оказывался по эту сторону терминала, – лента сделает полный круг.
– Знаю-знаю…
– Тогда тем более…
– Да, но проблема в том, что малышка устроила нам гипо! – сымпровизировал водитель парижского такси, видя, что его план «А» не сработал.
– Гипо? Нехорошо говорить, что такая миловидная девушка похожа на гиппопотама!
Польщенная Миранда-Джессика слабо улыбнулась и опустила голову, зардевшись. Молодой испанец был так привлекателен в своей синей униформе. Даже больше, чем Кевин-Жезю.
– Гипогликемия! – поправился цыган с перепуганным видом. – У моей дочери диабет! Ей нужно немедленно сделать укол, чтобы повысить уровень сахара в крови. А лекарство глюкаген в чемодане. – Ему всегда хотелось использовать эту реплику из своего любимого американского сериала «Срочно». И вот долгожданный день наступил.
– Даже не скажешь, что ей так плохо, – возразил сотрудник багажной службы, который не утратил своей флегматичности, несмотря на форс-мажорную ситуацию.
Гюстав пихнул локтем Миранду-Джессику, которая тут же подняла голову и приняла самый страдальческий вид, на какой была способна.
– ОК. Я пойду туда, – согласился сотрудник багажной службы, поняв, что лучше уступить желанию пассажира, чем стоять и пререкаться с ним.
И к тому же девушка была миленькой.
И он завел машину.
– Я поеду с вами. Вы же не знаете, о каком чемодане идет речь, – разумно добавил Гюстав, опустив сумку-холодильник на пол, а свои толстые ляжки на пассажирское сиденье.
Том Круз-Хесус Кортес Сантамария минуту рассматривал мужчину, оказавшегося рядом с ним. Невысокий, лет пятидесяти, одет в дешевые черные брюки с застроченными складками и такого же цвета рубашку. Из-под воротника выбивалась толстая золотая цепь (на такие пришвартовывают яхты) и густая седая поросль. Если бы не сумка-холодильник и манеры двух девиц эскорта, молодой человек мог бы побиться об заклад, что француз направляется на похороны.
Черт возьми, вот именно!
– Tu es Gitano, hermano?
[26]
– спросил он, почти не сомневаясь.
– Ну да, черт побери! – ответил Гюстав, словно это было ясно как божий день, растопырив при этом свои пухлые пальцы, унизанные золотыми перстнями. – Да, я цыган.
– Так что ж ты раньше не сказал! – бросил ему Том Круз-Хесус Кортес Сантамария, сразу же повеселев, тоже растопырив свои длинные пальцы, унизанные золотыми печатками, словно это был их тайный приветственный жест.
