— Это не моё! — засуетился гражданин Рыбаковс. — Чемодан подменили!
— Негодяи! — посочувствовал Красота.
— Так, в чём дело! — к досмотровому столу подошёл Михаил Владимирович. Он пребывал в замечательном настроении. Выпивший целую кружку мерзкой отравы Исикевич, отпросился в сортир. После такого события Гагаев решил пожурить подчинённых за карты лишь слегка. Ну, чтобы служба мёдом не казалась.
— Да вот, — Красота помахал брикетом перед носом начальника. — Похоже кокс!
— Какой кокс? — не понял Гагаев. За свою долгую жизнь Михаил Владимирович давно привык к тому, что служба в таможне — это карьерный рост, интриги, безбрежная любовь к начальству, приятные подношения от подконтрольных лиц и написание липовых отчётов. Он давным-давно забыл о прямом предназначении сей государевой службы. — Какой кокс?
— Обычный кокс, — подсказал Зайцев. — Кокаин. Килограмма три будет. Если конечно гражданин Рыбаковс не перевозит стиральный порошок таким экстравагантным способом.
— Мне чемодан подменили! — заныл Рыбаковс. — У меня был кофе!
Михаил Владимирович, казалось, перепугался не меньше литовского толстяка. Трясущимися руками он достал из кармана мобильник.
— Ольгерд Юльевич? Это Гагаев. У нас тут в «Прибытии» кокс. Э-э-э, то есть, я хотел сказать — кокаин. В смысле не у нас… не у меня, а у…
Михаил Владимирович окончательно запутался. Он подскочил к досмотровому столу:
— Давайте, давайте, делайте что-нибудь! Не стойте столбами!
Отдав ценные указания, он снова заметался по залу. До инспекторов доносилось: «Никита Антонович? Тут это… кокаин нашли. На каком рейсе? Не знаю. Кто нашёл? Ну-у-у… под моим руководством. Да, я организовал. Понял, жду!»
Пошатываясь, к досмотровому столу приблизился Исикевич. Его лицо отливало изумрудным цветом. Рыбаковс, приметив нового персонажа, бросился к нему:
— Вот, говорят у меня в чемодане какой-то кокс! А у меня никакого кокса не было. Я кофе покупал, понимаете, кофе!
При слове «кофе» Ленинид Агафонович застонал и лёгкой рысью поскакал назад к общественному туалету.
— Где злодей? — в опустевший зал «Прибытия» ворвались запыхавшиеся оперсосы, они же сотрудники розыскного отдела.
— Вам что за дело? — неприязненно спросил Красота.
— Как — что за дело? — возмутился Коромыслов. — Мы его давно «пасём»!
— Кого его? — усмехнулся Зайцев.
— Ну, его… этого… — замялся Крутой Уопер.
Сообразительный же Пензюшкин ловко выхватил из рук зазевавшегося Макарского паспорт нарушителя и сунул его напарнику.
— Во-о-от! — удовлетворённо протянул Коромыслов, переписывая фамилию из паспорта в заранее заготовленную бумагу. — Алексейс Рыбаковс. Кстати, получите ориентировку.
— Ты же её только что накатал! — Красота опешил от такой неприкрытой наглости. — На наших, б…, глазах! Михал Владимирыч, вы видели? Совсем бездельники оборзели! На ходу подмётки рвут!
Пензюшкин с Коромысловым загадочно молчали. Причина загадочности раскрылась через минуту, когда в зале появился очередной персонаж — заместитель начальника таможни по оперработе Никита Антонович Хамасюк.
— Поздравляю! — с порога заголосил Никита Антонович. — Поздравляю, Михаил Владимирович! В результате совместной операции нами нанесён серьёзный удар по Краснобубенской наркомафии!
Хамасюк сделал ударение на слове «совместной». Гагаев кисло улыбался.
— Да что здесь происходит? — сказал Красота.
— Погоди, всё ещё только начинается! — хмыкнул Зайцев.
Подоспевшие аэропортовские менты приковывали Рыбаковса наручниками к ножке досмотрового стола.
— Произвол! Помогите! — попробовал «покачать» права Рыбаковс, но, получив резиновой дубинкой по печени, благоразумно успокоился.
Гагаев, понуждаемый счастливым Хамасюком, уже подписывал рапорт, который гласил, что исключительно благодаря оперативной информации, предоставленной Коромысловым И. Ж. и непосредственно самим Хамасюком Н. А., пассажирскому отделу удалось задержать перевозчика крупной партии кокаина. Рядом переминался с ноги на ногу расстроенный Пензюшкин. Человеку-собаке было до смерти обидно. Для его фамилии в рапорте не хватило места.
— Какая ещё, б…, информация! — подобно раненому матадором быку, заревел Красота. — Михал Владимирыч, не было никакой информации! Эти крендели через полчаса заявились!
— Ведите себя корректно! — официальным тоном заметил Хамасюк. — Мы не на базаре!
— Успокойся, Глеб, успокойся! — засуетился Гагаев. — Какая разница — мы, они? Дело-то одно, общее!
— Дело общее! — буркнул Зайцев. — Вот только премии да награды врозь!
— Б…, на х…, твою мать! — подытожил Красота.
— Оформляйте необходимые документы! — раздражённо прикрикнул Хамасюк.
А в павильон «Прибытие» со своими треногами и мохнатыми микрофонами уже вкатывались телевизионщики местного «Краснобуб ТВ».
— Гоша, давай свет! Я встану здесь. Нет, пожалуй, здесь! — знаменитая ведущая новостной программы «Жареные гвоздИ» Сивилла Шлезвиг-Гольштинская (она же Люся Заяйкина) по-хозяйски оглядываясь, обошла место создания будущего сенсационного репортажа.
Выглядела Люська (пардон, Сивилла) сногсшибательно. Леопардовый топик и джинсовая юбка, больше похожая на узкую полоску материи цвета «индиго», могли свести с ума кого угодно! Дополняли образ пятнадцатисантиметровые шпильки.
— Будем снимать! — Люська-Сивилла наконец соизволила обратить внимание на сгрудившихся около неё таможенников. — Кто старший?
— Я! — одновременно выкрикнули Гагаев с Хамасюком.
— И всё-таки? — Люська обнажила в обворожительнейшей улыбке тридцать восемь великолепных белоснежных зубов. — Мне нужен самый старший!
— Я! — решительно оттеснил Гагаева Хамасюк. — Заместитель начальника таможни по оперработе Никита Антонович Хамасюк.
— Угу, — должность Хамасюка, казалось, не произвела на теледиву должного впечатления. — Встаньте вот сюда. Поближе, поближе!
Она окинула Никиту Антоновича профессиональным взглядом.
— Кто-нибудь, причешите его!
Никита Антонович стыдливо плюнул на ладошку и принялся приглаживать непослушные вихры.
— Не надо! — остановила его Люська. — Карина, где ты там?
Полная усатая армянка из команды «Краснобуб ТВ», подскочив к Хамасюку, впилась в его волосы массажной щёткой.
— Сейчас будем снимать! — распорядилась Люська.
Услышав эти слова, Гагаев решительно встал слева от Хамасюка. Справа, придвинувшись к руководителю как можно ближе, утвердился Коромыслов.
Люська, скорчив гримаску, махнула рукой.
