— Я! — солидно заявил Гагаев.
— Неужели! — притворно расстроился Исикевич. — А номер приказа о назначении не напомните?
Михаил Владимирович обиженно засопел. Без официального приказа Дуплоноженко не будет особо разбираться кто прав, кто виноват. Накажет всех подряд, а сильнее всего, конечно, достанется ему, Михаилу Владимировичу.
— Ладно, — сдался он. — Я завтра пораньше на работу приеду. А вы, Ленинид Агафонович, сделайте к моему приезду всё возможное и невозможное, чтобы наш отдел выглядел на завтрашнем смотре с наилучшей стороны!
— Слушаюсь! — радостно гаркнул Исикевич. — Есть сделать всё возможное и невозможное!
Он отключил телефон и со спокойной совестью отправился спать…
На следующий день в 7 часов утра в аэропорт прибыл Евгений Робертович. Начальник таможни решил лично проверить готовность пассажирского отдела. Здесь его постигло серьёзное разочарование. Она, эта самая готовность, находилась примерно на том же самом уровне, что и вчерашним вечером. То бишь, в зачаточном состоянии. Обуреваемый страхом перед Дуплоноженко и ненавистью к подчинённым, Евгений Робертович принялся в свойственной всем начальникам манере исправлять положение. А именно, начал громко и протяжно орать. На его трубный вопль, словно самки на призыв самца-оленя, собрались инспекторы, заспанный Исикевич и только что подъехавший Гагаев.
— Идиоты! — задыхаясь от возмущения, истошно вопил Евгений Робертович. — Как вы собираетесь предстать перед самим Петром Константиновичем? Всех разгоню!
— Сейчас, сейчас всё исправим, — лепетал Гагаев, злобно поглядывая на Исикевича. — Сей минут, Евгений Робертович…
— Что сейчас? Что сейчас? — продолжал «накачку» Самурайский. — У вас целая ночь была! Целая ночь! За это время можно при желании пришить погоны всем жителям Краснобубенска! Включая стариков и грудных младенцев! Где весь личный состав отдела? Вызвать всех! Больных, хромых, кривых! Всех! Чтобы в 10 нуль-нуль здесь стояла шеренга одетых, побритых инспекторов! За невыполнение приказа…
Самурайскому очень хотелось сказать «расстрел!», но он сдержался.
— Если приказ не выполните — на новый контракт можете не рассчитывать!
Гагаев схватился за сердце. За подписание контракта на новый срок службы, Михаил Владимирович, в принципе, был способен на всё. Он повернулся к Исикевичу и побелевшими губами прохрипел:
— Выполня-я-я-ять!!!!..
Тем временем в административном здании таможни уже собрались Яанус, Близнецова и Хамасюк. Они тёрлись около приёмной начальника, пугая друг друга всевозможными страшилками.
— Говорят, если Петру Константиновичу не понравиться с первого раза, то всё, каюк! — громким шепотом вещал Ольгерд Юльевич. — Пётр Константинович составляет впечатление один раз и навсегда.
— Ну, мне-то бояться нечего! — тщательно стараясь скрыть ужас, бесшабашно заявил Хамасюк. — Нам, операм, в форменной одежде ходить ни к чему! В форменной одежде оперативную работу проводить никак невозможно!
— Ты это расскажи Петру Константиновичу! — ехидно сказал Яанус. — Посмотрим, как он отреагирует!
— Даже представить боюсь! — влезла в разговор Близнецова. — Мне рассказывали, как Пётр Константинович выгнал сотрудника лишь за то, что он на Барака Обаму слегка смахивал!
— Тоже чернокожий? — изумился Яанус.
— Тоже. Мать — русская, а папашка африканец. То ли из Мозамбика, то ли из Сенегала. А начальнику таможни сказал, что они совсем сдурели. Ещё бы, мол, Челентано завели или Ким Чен Ира! Жаль. Тот сотрудник местной знаменитостью был. Даже из Москвы приезжали смотреть.
— Всё болтаете? — в приёмной появился Самурайский. — Какие соображения по встрече Петра Константиновича?
— Всем, не имеющим полного комплекта зимней формы одежды выписан отгул на полдня! — отрапортовала Близнецова.
— Значит, раздолбаям мы отгулы даём, а те, у кого всё в порядке за них пахать будут, так? — недобро прищурился Евгений Робертович.
— Иначе, может случиться…
— Знаю, знаю. Катастрофа, — нетерпеливо оборвал Близнецову Самурайский. — Всем, кому дали отгул, завтра повесим по выговору! Дальше!
— У меня тут задумка, — Светлана Ильинична придвинулась к Самурайскому поближе. — Что если мы встретим Петра Константиновича на ступенях административного здания?
— Само собой, — ответил Евгений Робертович, не понимая, куда клонит Близнецова. — Там и будем встречать!
— В прошлом году в управлении проходил конкурс художественной самодеятельности. После него осталось русское платье и кокошник. Что если я всё это надену, а в руки — хлеб-соль? — глаза Светланы Ильиничны торжествующе горели. — Встреча будет как на правительственном уровне!
— А что? Неплохая идея! — поддержал Яанус. — Только лучше хлеб-соль Вахлупкиной поручить!
— Почему это — Вахлупкиной? — обиделась Близнецова. — Моя идея, мне и воплощать. К тому же платье на вымя Вахлупкиной не налезет!
— Мне нравится! — одобрил Самурайский. — Светлана Ильинична, переодеваться. Никита Антоныч, пошли кого-нибудь из оперов в булочную. Ольгерд Юльевич, на тебе ресторан. Но только гляди, алкоголем не злоупотребляй!
— Я снова подшился, Евгений Робертович, — грустно вздохнул Яанус.
— Евгений Робертович! — ожил селектор.
— Да, Леночка?
— Звонили из Нижнелебяжска. Дуплоноженко выехал к нам.
— Собрались, собрались! — захлопал в ладоши Евгений Робертович. — По местам! Готовность номер один!
— Евгений Робертович! — селектор снова заговорил голосом секретарши. — Тут Дорожаев подошёл. Говорит, важная бумага. Без вашей резолюции никак.
— Разве может быть что-то важнее приезда Петра Константиновича? — саркастически захохотал Самурайский. — Все дела по боку! Леночка, не вздумай меня беспокоить сегодня всякой ерундой!
— Ерундой?
— Ерундой! Всё, что не относится к приезду Дуплоноженко — ерунда!
К Петру Константиновичу Дуплоноженко Самурайский испытывал целый сонм сильнейших чувств. От любви, граничащей с обожанием до священного ужаса. Точно такие же чувства Евгений Робертович питал к предшественнику Дуплоноженко Владимиру Львовичу Мякину. После того, как Владимира Львовича отправили в отставку, Евгений Робертович как-то незаметно для самого себя к нему охладел. И даже встретив Мякина пару месяцев спустя в городском парке, прошёл мимо не поздоровавшись. Наверное, Евгений Робертович мстил Владимиру Львовичу за то, что тот не оправдал его надежд. Почти месяц Самурайский ходил злым и подавленным. Лишь после назначения на высокую должность Петра Константиновича Дуплоноженко, Евгений Робертович нашёл, наконец, достойное применение своей любви и страсти…
На улице сильно похолодало. По всем прикидкам появления Дуплоноженко следовало ожидать не ранее чем через полчаса. Евгений же Робертович выгнал подчинённых на крыльцо пораньше. На всякий пожарный случай. Он нервно расхаживал вверх-вниз по ступенькам, поминутно сверяясь с золотым хронометром. Рядом мерно постукивала зубами Близнецова, натянувшая русское платье на форменную шинель. Голову её украшал красно-синий кокошник. В руках Светлана Ильинична держала грязный пластмассовый поднос, на котором лежала буханка круглого хлеба, да стояла солонка.
