— Менять, менять, — забормотал Исикевич. — Макарский! Давай, беги к Лизункову за новой шинелью, а ещё прихвати погоны, на всякий случай. Да, шапки возьми!
— Зачем? — удивился непонятливый Макарский.
— Поменять! У Антонова на плечи упала, а у Красоты едва на затылке держится! По размеру, Витя, по размеру надо одеваться! Кстати, у тебя погон отвалился, пришей по дороге! Чего стоишь? Бегом!
Макарский развернулся и направился к административному зданию таможни. Шёл он демонстративно неторопливо…
— Коньячку рюмочку, Пётр Константинович? — Евгений Робертович призывно наклонил пузатую бутылку «Луи IV» (розничная цена — 70 000 рублей) над стопкой Дуплоноженко.
— Э, нет, хорош! — Пётр Константинович отодвинул стопку на край стола. Присутствующий здесь же Гуликян с облегчением вздохнул. Каждая порция коньяка, бесплатно заглатываемая Петром Константиновичем, стоила ему, как минимум, двух таблеток валидола.
Евгений Робертович во время завтрака первого заместителя начальника управления ни на минутку не присел. Трудился, как водится, аки пчела. Наливал, подносил, менял тарелки. Официантов не допускал. Мало ли что!
— Довольно! — Пётр Константинович тихонько рыгнул в кулачок. — След и к делу приступить!
— Что вы, Пётр Константинович! — Самурайский заволновался. — У меня всё в ажуре, ей-ей! Может, всё-таки ещё коньячку?
— Коньячку — это хорошо! — с уважением поглядывая на бутылку в руках Евгения Робертовича, согласился Дуплоноженко. — Но пора и честь знать!
Армен Самвелович Гуликян повторно подавил вздох облегчения.
— Поехали, Робертыч, глянем на твоих орлов, — Пётр Константинович позволил себе демократически улыбнуться. — Как там они соблюдают положение приказа и всё такое.
Евгений Робертович подобострастно захихикал:
— Соблюдают, Пётр Константинович, не извольте беспокоиться!..
— Так и проверим! — Дуплоноженко встал из-за стола.
У входных дверей топтался Яанус. На этот раз он добровольно возложил на себя немудрёные обязанности швейцара. Несмотря на выпячиваемую «народность», Пётр Константинович, как всякий крупный начальник, поощрял любовь и угодливость подчинённых. Ольгерд Юльевич, естественно, был хорошо осведомлён об этой маленькой слабости заместителя начальника управления.
— Поедем сразу в аэропорт! — усевшись на заднее сиденье служебного «джипа» Самурайского, распорядился Дуплоноженко. — Хто там у тебя командует? Гагаев? Пусть покажет, как он заботится о престиже страны!
Евгений Робертович схватился за мобильник:
— Михал Владимирович? У тебя всё готово? Мы с Петром Константиновичем, — раболепный поклон в сторону Дуплоноженко, — минут через двадцать будем. И смотри у меня там!..
— Смиррр-на! — заорал Михаил Владимирович Гагаев. Замёрзшие инспекторы с ворчанием подравнялись.
— Совсем задубели мы! — пожаловался Зайцев. — Сколько можно?
— Не май месяц! — поддержал Антонов.
— Мааалчать!!! — рык Гагаева повторно огласил пространство перед аэропортом. — Только попробуйте выкинуть какой-нибудь фортель в присутствие Петра Константиновича!
Фортеля никто выкидывать не собирался. Побыстрей бы уже всё закончилось! Даже капризная Полуэктова натянула немодную таможенную шапку на самые уши. Холод, который, как и голод, не тётка, давал о себе знать.
Появление служебного «джипа» вызвало в рядах краснобубенцев радостное оживление.
— Глядите, Пётр Константинович, — тут же воспользовался моментом Самурайский. — Подчинённые счастливы, когда их навещает руководство!
— Так уж и счастливы? — с хитринкой переспросил Дуплоноженко.
— Убедитесь сами! — Евгений Робертович простёр длань в сторону шеренг.
Против правды не попрёшь! Инспекторы действительно улыбались. Их мучения на февральском морозе явно подходили к концу.
— Здравствуйте, товарищи! — обратился к пассажирщикам Пётр Константинович.
— Здравия желаем, товарищ генерал! — вразнобой ответили те.
Дуплоноженко поморщился. Самурайский испепелил взглядом Гагаева. Михаил Владимирович мысленно дал себе обещание собственноручно расстрелять весь личный состав отдела. Исикевич представил, как он напишет донос в управление о неудовлетворительном, по вине Гагаева, состоянии воспитательной работы в отделе. «Да пошли вы все!» — решил Красота. «Совсем с ума начальнички посходили. Сделали из таможни какой-то стройбат!» — подумала Полуэктова. «Ну и горит же у меня всё внутри!» — скривился Антонов.
Дуплоноженко медленно зашагал вдоль первой шеренги, придирчиво оглядывая каждого инспектора. Напротив Богатиковой он остановился. Что-то смутило Петра Константиновича в её внешнем виде. И так приглядится Пётр Константинович, и эдак. Всё, вроде, в порядке, но что-то неправильно.
— А ну, товарищ женщина, распахните шинель! — распорядился Дуплоноженко.
Самурайский занервничал. Вдруг Пётр Константинович неожиданно свихнулся или опьянел с двух стопок коньяку. Не набросился бы на Богатикову! Но опасения Самурайского оказались напрасными. Дуплоноженко вовсе не собирался бросаться на инспекторшу. Богатикова нехотя распахнула шинель. Из-под короткой юбки торчали ноги в прозрачных колготках. С того места, где шинель уже не могла эти ноги скрыть, колготки были выкрашены в уставной антрацитовый цвет. Смекалистая Богатикова воспользовалась чёрным фломастером.
— Непорядок, — любуясь ногами Богатиковой, подметил Дуплоноженко. — Шо, колготы форменные не выдали? Где начальник МТО?
Самурайский вытолкнул вперёд Лизункова.
— Пётр Константинович… я… товарищ генерал… — затрепетал Пал Палыч.
— Предоставить колготы женщинам-инспекторам! — рявкнул Дуплоноженко. — Из-за одного, понимаешь, раздолбая им приходится всякие выдумки выдумывать!
— Есть! Слушаюсь! Сию секунду! — ежели, к примеру, Пётр Константинович приказал Лизункову наделать колготок из собственной кожи, то Пал Палыч, без сомнения, тут же принялся бы кромсать себя на ремешки.
В следующее мгновение Евгения Робертовича настигла очередная подлость со стороны подчинённых. Отличился Макарский. Выполняя приказ Исикевича, он давным-давно ушёл на склад получать новые шапки и шинель для Красоты. Вместо той, что оказалась попорченной сигаретой. К тому же ему было необходимо привести в порядок свой внешний вид, а именно, укрепить отвалившийся погон. Про Макарского давно забыли, а он возьми и появись, словно чёртик из табакерки!
— Это шо ещё за явление? — Пётр Константинович уставился на Макарского с осуждением. — Какой-то таможенный Дед Мороз!
Инспектор действительно выглядел колоритно. Распахнутые полы длинной шинели развевал лёгкий ветерок. В руках Макарский держал красный мешок, в котором угадывались шинель и шапки. Мешок в своё время использовался на Дне здоровья. В нём лихо преодолевал турнирную дистанцию Глеб Красота. Плечи Макарского, помимо криво присобаченных погон, украшали многочисленные белые пятна. Издали их можно было принять за снег. На самом деле засохшие разводы на шинели оставил канцелярский клей «БФ», при помощи которого находчивый инспектор за короткий срок исправил ситуацию. Проще говоря, приклеил погоны.
