— Папы у меня нет, он недавно умер от рака, есть только мама.
— Не знал про папу, сорри. А маме передавай привет от благородного арестанта Полторацкого.
— Хорошо, передам.
— Кстати, Иннокентий, а ты мне сегодня снился.
— Небось, в гробу в белых тапочках?
— Что за ужасные ассоциации? При чем тут гроб? Снилось мне, Кеша, заседание Генеральной ассамблеи ООН, на котором мы с тобой, представители Советского Союза, даем суровый отпор нашим идеологическим врагам. Руководитель делегации, конечно же, я. Впрочем, оставим болтологию. Продолжай тактильные упражнения, и пошустрее.
После завтрака Горенков, отпросившись у старшины, вместо работы пошел в политотдел, где провел целый день в неприятных разговорах с Бондаревым и Нечипоренковым и написании кучи формальных и неформальных бумаг. В результате Полторацкому была выдана полноценная индульгенция. Тюрьма отменялась. А на следующий день Маджидов принес Игорю сразу два письма — от Ирины Пелагейченко и Наташи Немировской.
Письмо Ирины
«Привет, Игорешка! Как живешь, любезный друг?
Сразу же хочу отчитаться о проделанной работе. Я вернулась из Кирк-Ярве практически с готовым текстом, и сразу же сдала его в секретариат. Материал сначала мариновали, ответсек бухтел, что текст не влезает на полосу, поэтому я подсократила кое-какие длинноты, и очерк пошел в печать, вызвав большой и положительный резонанс как в республиканском ЦК (это главное!), так и среди широких читательских масс. В результате я, грешная, удостоилась похвалы редактора на планерке, повышенного гонорара, а также премии в размере должностного оклада! Очевидно, что это наш с тобой общий успех — без твоей помощи никакого материала бы просто не было. Так что, еще раз большущее спасибо тебе за подмогу!
Живем мы с Сережей нормально, дружно. Тем не менее, я очень часто вспоминаю наши с тобой дни. Иногда мне тебя очень не хватает. Поэтому я сейчас занимаюсь немного странным делом — считаю дни до твоего дембельского приказа. Сегодня 12 февраля, значит, осталось всего 42 дня. Соответственно, максимум через четыре месяца ты уедешь домой и станешь свободным человеком. Надеюсь, воздух свободы не вскружит тебе голову, и ты не забудешь, что тебя очень ждут в Киеве? Нет, правда, Игорь, я очень-очень хочу тебя видеть. И слышать. И… В общем, жду и надеюсь!
Сейчас я готовлю тебе посылочку к 23 февраля — с праздничной открыткой, подарками и пачкой газет с очерком для раздачи друзьям и гарнизонному начальству. Соответственно, жду алаверды к 8 марта. Подарков не надо, а вот теплых и даже горячих слов — побольше, побольше, побольше!
Засим пока. Будь здоров, бодр и весел! До встречи!!
Обнимаю и целую крепко-крепко. Твоя Ирина».
Письмо Наташи
«Здравствуй, дорогой Игорь! Ты меня еще не забыл?
Извини меня за столь долгое молчание. Все как-то не решалась тебе написать (известное дело, бабские штучки), но сейчас желание пообщаться с тобой хотя бы эпистолярно пересилило страхи и сомнения.
Сначала вкратце расскажу о том, что произошло после моего отъезда. Сначала приехали мы, потом прибыл контейнер с вещами (все в полной сохранности), нам быстро дали квартиру, довольно приличную. Немировский сразу же приступил к новой службе в госпитале при ВМА, а я как и предполагала, пришла на кафедру нейрохирургии, где работает несколько моих старых знакомых. Профессор Гуревич сдержал свое слово и дал мне диссертабельную тему. После трехмесячной интенсивной стажировки я восстановила свои прежние навыки, освоила новые методики и была допущена к самостоятельным операциям. Говорят, у меня неплохо получается. Правда, в данный момент я не работаю, не пишу диссертацию и не оперирую, впрочем, по весьма уважительной причине.
Теперь о главном. Прошлой осенью я развелась с Немировским и вышла замуж за другого человека. Мой новый муж — заведующий кафедрой, преемник Гуревича. Раньше я его не знала — он приехал сюда несколько лет назад, уже зрелым специалистом. Зовут моего мужа Александр Викторович Мартьянов (так что у меня теперь фамилия Мартьянова). Ему сорок семь лет, он доктор наук, раньше был женат, развелся год назад, имеет взрослую дочь от первого брака.
С Немировским мы расстались нормально, без скандалов, отношений не прервали, время от времени перезваниваемся. По моему, он уже себе кого-то нашел, и это неудивительно — он мужчина видный, нестарый и малопьющий, так что за его личную жизнь я спокойна. Сын живет с нами, летом будет поступать в Военмед, пойдет по стопам Немировского.
И, наконец, хочу сообщить тебе еще одну новость, возможно, самую важную для тебя. Месяц назад я родила сына. Твоего сына. Я назвала его Игорем. Игорь Александрович Мартьянов — по-моему, звучит неплохо. Мальчик получился крупный: вес — 3850, рост — 56. Роды прошли нормально, нас выписали из роддома через шесть дней. Несмотря на „старородящую“ мамашу, патологий у ребенка нет (три раза плюю через левое плечо и стучу по деревяшке). Ребенок чувствует себя хорошо, я тоже. А если быть точной, я просто счастлива.
У пацана на удивление густые волосы, твоего цвета. И глаза тоже твои — большие, выразительные, зелено-карие. С учетом того, что дни рожденья у вас почти совпадают, думаю, что Гошенька будет копией папы. Мальчик спокойный (опять плюю три раза), много спит, просыпается практически только на кормление, но зато уж если присосется, не оторвешь. Молока у меня, конечно, мало, ресурсы быстро истощаются (хотя спасибо и на том, что есть), и поэтому приходится прикармливать. Так что мальчишка будет „искусственником“. Но ничего, потом наверстаем.
Когда Гошка-маленький не спит и не ест, я на него смотрю, а он смотрит на меня своими глазищами, часто моргает и улыбается. И у меня просто сердце переворачивается, я начинаю плакать от счастья. Это такое чувство, что описать его нельзя.
Еще до свадьбы я рассказала Саше про тебя, про наш с тобой роман. Для нормальной семейной жизни очень важно, чтобы между людьми не было никаких тайн, недомолвок, недоговоренностей. Саша все воспринял спокойно — он человек интеллигентный, современный, не ханжа и не пурист. Мне с ним очень легко. Надеюсь, Саша будет любить ребенка как собственного сына.
Пришлось, увы, все сказать и Немировскому, чтобы он не питал иллюзий насчет ребенка. Конечно же, он воспринял это крайне болезненно, накричал на меня, обозвал всячески, да и тебя помянул „незлым тихим словом“. Но уже на следующий день он позвонил, извинился, и мы помирились. Вот такие у нас семейные драмы и коллизии.
Как у тебя дела, Игорь? Очень хочу, чтобы ты написал мне о своем житье-бытье (адрес — на конверте). Скоро у тебя увольнение в запас, оставшиеся месяцы, надеюсь, пролетят очень быстро. А потом, когда ты уйдешь на гражданку, я приглашаю тебя в гости. Я не знаю, как ты отнесешься к этой идее, не знаю, как отнесется к ней Саша, но я этой встречи очень хочу, и считаю, что я ее заслужила.
