Когда пожилая врачиха в платном центре на вопрос о причинах моего недуга сначала недоуменно косится в мою медицинскую карту, а потом возмущенно восклицает: «А что вы, женщина, хотите в вашем-то возрасте?», я оцениваю последний курс уколов ботокса как удачный.
Когда моя сослуживица начинает в двадцать третий раз расхваливать свои изумрудные сережки, купленные не то в Милане, не то в Париже, я понимаю, что новая замшевая юбка из последней распродажно-ликвидационной секондхендовской коллекции мне просто чудо как идет.
Когда суровая автобусная кондукторша внезапно заявляет мне: «Молодежь могла бы и уступить место пожилым людям», я обещаю сама себе ежедневно пользоваться общественным транспортом как надежным средством поднятия самооценки.
Когда мой редактор вызывает меня в кабинет, намекает на возможную квартальную премию и называет меня рупором эпохи и великой русской писательницей в одном флаконе, я отлично знаю, сколько стоят все его слова. Их цена — внеплановое двухполосное интервью с каким-нибудь ответственным журналистоненавистником и срочный обзор последних изменений федерального налогового законодательства.
Что же касается меня, то я стараюсь не истязать своих родных и близких иносказаниями и метафорами и стремлюсь по мере сил соответствовать ожиданиям окружающих.
Я охотно соглашаюсь с редактором, не видя в отечественной литературе более подходящей кандидатуры на роль великой русской писательницы.
Я радостно благодарю кондукторшу и улыбаюсь ей во все свои двадцать пять с половиной зубов.
Я искренне хвалю серьги коллеги и предлагаю ей наведаться вместе в отличный магазин поношенных вещей «Все по сто рублей».
Я чистосердечно признаюсь замотанной врачихе в медицинском центре, что абсолютно в любом возрасте хочется чувствовать себя здоровой.
Я обещаю мастеру нажимать только на указанную им пимпочку и не прикасаться ни к одной другой под страхом отключения Интернета.
Я робко интересуюсь у продавца вин, как пройти в отдел соков и прочих безалкогольных напитков.
Я громогласно восхищаюсь ребенком, успевающим за полчаса разделываться со скучными заданиями и привередливой домашней скотиной.
Я отпускаю мужа веселиться до упаду и клянусь ему в ближайшем времени потратить все фамильные накопления на билет до острова Новая Гвинея. В один конец.
Я показательно откровенна и честна в декларировании своих желаний и чувств. Но чем более искренни мои ответы, тем больше недоумевают собеседники. Отчего бы это?
Счастье быть взрослой
Библиотекарь настойчиво подсовывала мне книгу. «Это модная, популярная и востребованная книга, одна из тех, которые необходимо прочесть», — читалось во взгляде библиотекаря. Но я давно уже могу позволить себе роскошь жить без оглядки на чужие стандарты, в том числе и культурные, так что я лишь холодно-вежливо улыбнулась и отвергла предложенное.
Рядом со мной девчушка-младшеклассница сверяла отобранные фолианты со списком книг, рекомендованных школой. От души посочувствовав бедной крошке, я задумалась, насколько все-таки бесправно, нормировано и принудительно живут дети. Почему детство вообще называют «золотым»?
Вот я, к примеру, взрослый человек. У меня уйма обязанностей как у гражданина, журналиста, жены и матери благородного семейства. Я плачу налоги, пишу статьи и обзоры, проверяю уроки, стираю белье, кулинарничаю и выполняю прочие супружеские долги. Но я сама и сугубо добровольно определяю для себя, с кем мне жить, какое дело выбрать основным, как проводить свои дни. Я сама составляю меню на обед, выбираю книги для чтения, фильмы для просмотра, мокасины для прогулок, автомобиль для поездок.
Да, я порой пишу материалы на темы, совершенно не близкие мне, и высказываю в них позицию, абсолютно противоположную моим истинным убеждениям. Говорят, настоящая профессионалка не должна получать удовлетворения от ласк клиента. Я, скорее всего, профессионалка ненастоящая, поскольку получаю истинное эстетическое наслаждение, временами переходящее в творческий экстаз, когда сочиняю тексты под разных заказчиков. Мне нравится мысленно примерять самые разные одеяния: мантию судьи, депутатский костюм, бархатный балахон художника-передвижника, щедро и бескорыстно несущего искусство массам.
Мне нравится в своих продажных текстах играть с публикой: бравировать, лукавить или смиренно сожалеть, покаянно охать, подпирая кулачком острый подбородок. Публикации под чужим именем дарят бесконечную свободу. Отключается внутренний редактор, нивелируется прежний социальный опыт, тают былые нравственные установки — и я едва успеваю записывать тезисы и метафоры.
У меня как у взрослого человека полно прав и возможностей вести счастливую самодостаточную жизнь. Нарушить мои планы может лишь приступ мигрени, вполне понятный у экзальтированной дамочки бальзаковского возраста, да, пожалуй, холодный затяжной дождь, отменяющий пикник с друзьями. Я могу завтракать шампанским, спать днем, работать ночью или не работать вовсе, планировать свою жизнь с оглядкой лишь на собственные предпочтения и интересы близких и любимых людей.
А ребенок? Он же абсолютно бесправный объект приложения взрослого самодурства. Хорошо, если малышу попадется лояльная мать вроде меня, не заставляющая есть суп с хлебом, пить молоко, ходить строем, делать зарядку, мыть руки, носить тапки, ложиться спать по расписанию, просыпаться по будильнику, уважать всех старших без разбору, читать художественные произведения в соответствии со списком школьной программы, получать только хорошие оценки и верить в светлое будущее всей страны. В моем доме ребенку можно иметь собственное мнение, учиться на своих ошибках, дружить с кем хочется, заниматься чем велит душа, а не тем что рекомендовано расписанием уроков, мечтать о том, чтобы «выйти замуж за богатого бизнесмена», а не о том, чтобы «обязательно окончить институт и стать полезным членом общества».
К сожалению, детская жизнь не ограничивается домом. Детство — это еще и школа. Безусловно, школьная действительность окрашена не только в монотонно-скучный цвет зубрежки и двойных стандартов. Школа — это и верные подружки, и веселая беготня и сутолока на переменках, и первые влюбленности, и горячие пирожки из школьного буфета. Но это все идет в комплекте со школьной программой, от которой у меня ноют здоровые зубы и кипит возмущенный разум.
СамУчиться — очень интересно, но только не по школьным учебникам — наследникам советского менталитета, чуть облагороженного российской и западной псевдопередовой педагогической мыслью. Мы не рабы, рабы не мы — писал сын полка мальчик Ваня Солнцев в сороковые годы прошлого века. Практически те же фразы переписывает в тетрадку сейчас мой художественно одаренный и одновременно бесправный ребенок, выполняя указания учебника. Тупо копирует тексты, изредка вставляя пропущенные буквы.
Ребенок абсолютно бесправный объект приложения взрослого самодурства
А задачи по математике, сочиненные в год изобретения телефона? Дочка принесла учебник, недоуменно и чуть обиженно показав мне задание, требующее посчитать стоимость международных телефонных переговоров директора предприятия, ведущего беседы с Францией, Испанией и прочими заграницами. Помня, что у ребенка некоторые сложности с именованными числами, я настроилась на серьезный математический лад и была удивлена вопросом, почему директор не может бесплатно болтать с деловыми партнерами по скайпу.
