А она:
— Ничего, успеем, — деловито шлюшка отвечает.
А водила явно обкатываться начинает. Типа в самом деле ничего: дескать, если что — и девушкам достанется, а если не достанется — пусть сами не зевают…
Так или иначе, водила и на этот раз про курево забыл. Зато докторица с фельдшерицей, пока они со всеми причиндалами у подъезда ждали, всю свою изысканную лексику припомнили, а дождавшись, для непонятливых кое-что еще перевели.
Это по пути они переводили, а на базе с переводом всё-таки не справились, потому как по приезде выяснили, что во всей этой запутанной истории бабушки-то были ни при чем! Абсолютно ни при чем старушки оказались, потому что с адресом накладочка произошла: для начала улицу диспетчерша неверно записала, а ударная бригада заодно номер дома просто перепутала.
А старушки вовсе ни при чем, но зато водила от всего от этого до того, бедняга, ошизел, что сперва от удивления он курить ненароком бросил, ну а после даже удивляться перестал и с тех пор никакие женские истории всерьез не воспринимает. Обкатался, называется…
Впрочем же, чему тут удивляться.
Одно им слово, извините, — женщины!
Блондинка за стеклом
Можно подумать — я женщин не люблю. Я серьезно. Нет, вот если вдруг задуматься, в самом деле может такое впечатление сложиться. Будто я вообще-де женоненавистник — женоненавистник и вообще. В том смысле, что женщины — это теперь несовременно.
Ага. То бишь ничего подобного! То есть вы-то как хотите думайте, но вот лично мне женщины очень даже нравятся. И не вообще, но в частности, а некоторые — в особенности.
Я однажды даже с супругой из-за этого повздорил. У нас же с ней как — у нас с ней как у всех: муж у нас всегда прав, пока жена палку не перегибает… Сам не понял, чего сказал, но зато звучит складно. И многозначительно звучит, правильно?
Ага. То есть на самом-то деле все такие недоразумения от избытка правоты проистекают. Это вы тоже как угодно понимайте, а я, чтоб ее излишками не маяться, решил я эту тягомотину в ближайшем кабачке рюмочкою устаканить.
После пятой полегчало. Но не совсем. Но только всё равно все деньги кончились. А за добавкой пришлось домой идти мириться.
На улице после рюмочной — благодать! Благолепие кругом и одна сплошная лирика. Морозец колючками слегонца так сыплет, снежинки искорками перемигиваются, заснеженные женщины порхают… слякоть, опять-таки, толкотня, народ какой-то нервный…
Ага. То есть так это я окружающей средою озаботился, что на пешеходном переходе от машины увернуться позабыл. Это дело у Сенной происходило, где при коммунистах автобусный вокзал с бесплатным туалетом был, а теперь там всем желающим всяческих гадюк за умеренную плату демонстрируют. Серпентарий там теперь во славу демократии.
Вот там на переходе меня «мерседес» и зацепил. Хороший автомобиль, прочный. Я ему не только по капоту — я еще же и по лобовому стеклу головой проехался. А ему хоть бы хны. А мне почти что тоже, не считая некоторого изумления.
Но больше всего меня блондинка в «мерседесе» поразила. Нет, не за рулем. Но очень ничего себе сидела там красотка, ну очень даже очень! Настолько даже очень, что я от потрясения перед водителем даже извинился. Хотя стоило бы всё наоборот. С точностью бы до наоборот всё следовало. Бы.
Тем более водитель такой — типический товарищ подвернулся. Сам себе «мерседес» называется. Всё у него морда, а морда у него — во! как у депутата. И выступает так же непотребно: много, но без толку, да еще и матерно.
А блондинка сидит. Я уже кое-как поднялся, мужик по второму кругу матерное выступление завел, а очаровательная девушка в салоне всё равно скучает.
Знаете, я даже еще раз извинился. Это всё от впечатлительности, от восторженности характера, точно. Я же говорил, что женщины мне нравятся. То есть в частности, конечно же, ну иногда в особенности. Но вот если так вообще порассуждать, то вообще я им тогда симпатизирую, когда они свое место понимают. А ежели они его еще и украшают, это место…
Ага. Я-то с дури извинился, а товарищ порешил, что совсем я, понимаешь, малахольный. И ну для профилактики кулаком мне в ухо. Или превентивно в рыло. Или еще куда не знаю целил, потому как всё едино не попал, поскольку промахнулся, потому что поскользнулся. А поскользнулся оттого, что я ему помог. Немного. Раз пять, вряд ли больше. Потому что больше он не беспокоился.
А блондиночка сидит. А мужик лежит. Он лежит, скучает-отдыхает, а она из пачки сигаретку тянет. Зажигалочкой она чирикнула — и всё равно сидит и дым с изяществом пускает.
Вот женщина на месте! Я с ней даже познакомиться собрался, но потом на всякий случай передумал. Всё-таки блондинка крашеная оказалась, да и обстоятельства как-то не располагали. Да и с женой мне отчего-то раз и навсегда помириться захотелось.
Ага.
Ревнитель чистоты
Вообще у меня с этими, которые на иномарках ездят и врастопырку говорят, вечно с ними у меня всяческие анекдотцы приключаются. А всё потому, наверное, что — как сказать: какой-то? кой-какой? — скажем, кой-какой-то юмор этой жизни до меня почему-то не доходит. А когда мне те, навороченные, мне растолковать его пытаются — вот тогда что да, то да, тогда это смешнее анекдота получается, особенно когда я всё одно не понимаю…
А я не понимаю! Это у меня уже непроизвольное, это почти как у записных сатириков выходит. Так и тянет во весь голос бухнуть: я не понимаю! И причем я до того порой не понимаю, что даже иногда бабахнуть, право, хочется…
А ведь сколько же со сцены наши записные острословы бухают (ударение на первом слоге), а зал опять смеется. А почему, знаете? Нет, над кем смеются — это все давным-давно уразумели. Но вот почему же до сих пор смеются? Потому что и по сей день каждый по-своему чего-нибудь не понимает? Или оттого что и поныне дружно все по-разному ничего понять не могут?
Как вы — понимаете? А я вот нет. Почему вот, например, кое-где у нас еще порой потрудиться нужно, чтоб в какое непотребство обувью не вляпаться? Вот чтобы попросту в дерьмо собачье не влететь, извините вам великодушно? За что питерские дворники, запустивши дворики, больше лекарей зарплату получают?
Что — у лекарей работа чище? Или же пускай врачи-вредители, таком-сяком их, вдоль-поперек и всяко, нехай они за просто так стараются, потому что рано или поздно всё едино каждый пациент на тот свет отправится?
Или это из-за нас с собакой догом вдоль канала близ Сенной на набережной ступить некуда?
А ничего подобного — за нами всё подобрано!.. Ну, пускай не всё; пусть через раз не каждый раз, но всё-таки не брезгую же я бумажкой грех собачий подобрать и его куда положено отправить. А что поделаешь — собака тоже человек, пес тоже в этой жизни кой-чего не понимает.
