И после этого – они не виртуозы?!
Интервью
Я, сотрудничая с местной «Комсомолкой», брал интервью у одного эстрадного певца… Даже вот не знаю: он певец ли? Но поет. Вот такой уверенный в себе! А когда-то танцевал, но то когда-то. Зато поговорили хорошо. Я ухожу. А певец он, не певец, но окликает так обиженно:
– Все автограф просят. Вы особенный?
Мне ничего не оставалось, как:
– Прошу!
«Жилаю вам…»
Я говорю:
– А почему «жилаю»?
– А надо как?
– А надо, чтобы «же…».
– Предупреждать вас не учили?! – он вспылил…
Для интервью – чудесная концовка! Могла быть.
Да жаль, что оказался я приличным.
Вера Большакова
В донецкой филармонии выступал знаменитый Наум Штаркман.
В антракте я подошел к ветерану сцены – угловатой Большаковой, поделиться: она же вся в искусстве, не от мира сего. Кто-кто, а она уж разбирается…
Я ждал, что Большакова скажет: гений он! И я тут же соглашусь: конечно, гений! И так мы по душам поговорим…
– Ну и как вам Штаркман, Вера Львовна?
– Старичок, приятный на мордашку!
Так я впервые в ней увидел женщину.
Небрежно
Донецкий балет известен далеко за пределами цивилизованного мира. В кассе театра, куда повадились нувориши, один из них небрежно:
– Мне на «Спящую…»!
– Сколько?
– Два.
– Вам какие?
– Женский и мужской…
Василина
Быль
Читали у миллионерши Василины (это имя). Во-первых, я. Затем поэт и декламатор Горобец. Кто-то там еще, из вундеркиндов. Рассказы, басни, кто что написал. Одна девочка для Василины танцевала. Подпрыгивала, падала на коврик, оригинальным жанром выгибалась…
Василина покровительствует творческим. В ее доме – два камина и собаки, а по стенам рембрандты и рубенсы. И кто бы ни читал и ни подпрыгивал, миллионерша: «Супер!» или «Вау!» – незамедлительно, по факту, тут же вскрикивает. Современная такая, в смысле, Эллочка. Хотя по документам Василина…
А в доме роскошь, бьющая наотмашь. Мне даже стало как-то неуютно. Эти подвесные потолки. Эта ванна, где можно трижды утопиться. Плазменные телевизоры, штук десять. Умопомрачительные рыбки из аквариумов…
И вдруг я встрепенулся: неужели?! Неужели я элементарно позавидовал? Досадно. Вот так себя не знаешь – узнаёшь…
Но тут в себе я, слава богу, разобрался! Нет, не обзавидовался я! Просто везде у этой дамы зеркала, и в нескольких я постоянно отражался. Что, конечно, отвлекало, раздражало… В общем, жуткий дискомфорт и все такое.
И я брякнул этой Василине:
– Василина, как мне хочется побыть у вас вампиром!
Она, так живо:
– Вау, почему?!
– А чтоб не отражаться в зеркалах!
Она недоуменно:
– А чего же раньше ты молчал, ну ты даешь!
Надавила на какой-то пульт и… Мое изображение исчезло!
Я вскрикнул:
– Вау! – сам не зная почему.
Она так неприятно поразилась и… И даже урезонила меня:
– Нет, не вау, а всего лишь супер! И на кого вас только учат, тех писателей?!
Сергей Рахманинов
До начала филармонического концерта остается несколько минут. Вдруг старичок, сидящий через кресло, ни к кому не обращаясь, восклицает:
– Господи, такой концерт испортить!
Я:
– Что такое? Что случилось?!
– Забыл бинокль! – в сердцах. – Такой концерт!..
Чуть не плача, он поднялся и… Ушел.
Ростропович в Донецке
Человек не бедный, на концерт Мстислава Ростроповича я купил входной билет, то есть без места.
Мне сказали:
– Слава, ты ж не бедный!
– Разумеется!
– А чего ж ты?!
– Перед Ростроповичем сидеть?!
Штраус
В донецкой филармонии состоялся вечер полек и вальсов Штрауса. Закрывая концерт, ведущая – с чувством – подытожила:
– Оказывается, хорошо знакомые мелодии можно сделать неузнаваемыми, если подойти к делу с творческим огоньком…
Зверькова и Папанов
В конце восьмидесятых у меня была стажерка-репортерка Таня Зверькова. Сейчас она пошла на повышение: говорят, что обретается в Москве…
Таня путала абсолютно всё. Ее рассеянность была феноменальной. К тому же дура, это не отнять. Однажды, еще в городе Донецке, ее «бросили» на Михаила Козакова. Кажется, в драмтеатре Козаков читал Самойлова и Бродского. Зверькова решила интервью с Козаковым не откладывать и попыталась к нему прорваться прямо в антракте:
– Расступитесь, интервью!
Таню испугались – и впустили. В жуткой шапке, в перекошенной тужурке, с каким-то допотопным диктофоном она набросилась на Михаила Козакова:
– Представьтесь, пожалуйста!
Козаков тут же смекнул, кто перед ним, и представился:
– Анатолий Папанов!
– Так, Анатолий, – начала Зверькова. – В общем, так…
Михаил Михайлович нахмурился:
– Что за фамильярность?! Я Анатолий Дмитриевич!
Зачастила:
– Анатолий Дмитрич, Анатолий!.. Извините, а скажите…
Так она проговорила с Козаковым, как с Папановым, до самого до третьего звонка. О чем они там говорили, я не знаю. К слову, интервью так и не вышло: на радостях Зверькова где-то потеряла диктофон…
Дура дурой, а уже в Москве, ответсек гламурного журнала. Так, извините, кто из нас умней?
Успех
Выступаю перед старичками со своими текстами. Старички такие правильные, всё у них по рубрикам разбито. Я иду у них под рубрикой «Веселая шутка для зрителя».
Сидели с каменными лицами. Я даже:
– Извините, все из нас живые? – уточнил.
Вроде да. Я им уже и так, и этак – лица каменные! Где-то через час один вдруг засмеялся. Наконец-то! Я к нему развернулся всем корпусом: мой зритель, мой! Оказалось, он просто закашлялся. В конце мне очень вежливо похлопали. А потом ведущий произнес:
– Ну а теперь настало время нам и посмеяться. И встряхнуть нас сможет только Иосиф Жеребкер!
Жеребкер запел. Я встряхнулся.
Как приходит слава
