– Отдам бюст Ленина в хорошие руки! Отдам бюст Ленина…
И ему же веришь: он отдаст, да так, что ты попробуй не возьми!
Думаю: минуй нас пуще всех напастей… Приближается:
– Отдам… Отдам бюст Ленина в хорошие… – бубнит.
Чую, он сейчас притормозит. Ох, притормозит, я это чую! Я потупился – тупее быть не может! Я уткнулся в книжку вверх ногами. Я старался лишне не дышать. Чтобы быть как можно незаметней. И Бога опять, как с дамой, озадачиваю: чтоб мужик… Чтоб прошел он уже мимо наконец! Бог прошел – мужик остановился. Надо мной. Опустил мешок. Но есть еще последняя надежда: он передохнёт (мешок тяжелый) – ну и пойдет себе опять, палимый солнцем. Я притаился из последних сил…
– А ну покажь мне свои руки.
Это мне!
Я дернулся и замер. Все пропало!
Обреченный, я протягиваю руки. Он одобрил:
– Хор-рошие, – обязательно окая, – руки!
От такого комплимента я затрясся и заблеял сразу о мешке:
– Что там, что там?!
– Ох, та я ж вам говорю, всему составу! Отдам бюст Ленина в хорошие… И ваши – в самый раз! (Я зарыдал.) Та вы ой! Что он без ног, вы это… не волнуйтесь! – снова окая. – Это бюстом называется в народе!
Я, жалобно:
– Не-не-не, спасибо за доверие, но… Я его пока что не достоин!
– Вот! А вы еще и скромный! Значит, вы достоин в самый раз! – поощрил, на всю катушку окая.
Я, со всхлипом:
– Вот спасибо!..
Чертова воспитанность! Почему он выделил меня?!
Я раскрыл мешок и аж отпрянул: навстречу мне блеснула эта лысина! Это он, бюст Ленина, пудом живого гипса! Я содрогнулся – и его немедленно закрыл…
До чего-то там доехал. Разгрузился и, конечно же, смекнул: ладно, где-нибудь забуду.
Вот наивный!
За мной всегда бежали: «Ваш мешок! Вы забыли свой мешок! Алё!» – Россия бдит, она напугана тер-актами.
Взять метро (вернулся я в Москву). Уж полночь близится, и станция пустая. Я так бережно мешочек забываю – и тихонечко на цыпочках бегу. Вдруг свист и крики: «А ну, товарищ! – гулко, на всю станцию. – Немедленно вернитесь! Ваши документы! Что в мешке?» Я думаю: откуда, ну откуда?! А там же камеры наружного обзора!
Мешок меня преследовал повсюду. Впрочем, сюжет уже не нов в литературе: так за Евгением у Пушкина гонялся Петр Первый. Хотя… Нет, все же есть одно серьезное отличие: вождь в мешке не только не на лошади, но и практически без ног. Хотя… А толку? Я от него бежал, а он за мной. Он – за моей спиной – не отставал…
Моя тетечка, живущая в Москве, – верный ленинец не в первом поколении. Значит, вот кому я и всучу! Типа, в знак глубокого почтения… Но и она дала ему отвод: «Свят, свят!» Далеко зашла в своем развитии! Так у нас меняются кумиры…
И опять, гуляя по Москве, я его пытался подзабыть – то здесь, то там. Но окаянного вождя мне возвращали:
– Вы забыли, – подозрительно, – мешочек!
– Ах да, спасибо!.. А хотите? – я, чистосердечно. – Насовсем! Причем совсем бесплатно!
Но местные:
– Не, не надо… – вяло отбояривались.
А поскольку местные встречались повсеместно, мне сбагрить им вождя не удалось. Я понял, что в мешке – моя судьба! И с мешком тащился по России. Этот Ленин, извините, захребетный, меня преследовал повсюду, где я был, неоднократно нарываясь на скандал. Все попытки от него избавиться упирались в терроризм. Международный.
Кто придумал этих гипсовых вождей?!
Делать нечего, везу его в Донецк (кто не помнит, я оттуда родом). На таможне:
– Что у вас в мешочке?
Я, вымученно:
– Господи, Ильич! Собственной персоной, но без ног.
– Ладно шутки! – взяли в оборот. – Мы серьезно: что у вас в мешке? – но я от Ленина не отступаюсь ни на шаг. – Предъявите!
Блеснула лысина. В мешке стоял Ильич.
Они переглянулись с недоверием. Конечно! В советские года его б одобрили! Да тогда и не было таможни. Но сейчас – они увидели подвох: просто так, согласитесь, Ленина не возят.
– А ну, зачем вам Ленин, отвечайте!
Я, конечно, распинаюсь краснобаем:
– Ехал в электричке… – и повторяю досконально свой сюжет: – Шапка и очки электросварщика, «Отдам бюст Ленина…» – и далее по тексту. – Вот какие руки у меня!
Переглянулись с видом: заливает! Моим словам не верят ни единому:
– В общем, ясно: вы темните. Не темните! А лучше признавайтесь нам подробно.
Начинают бдительно простукивать, полагая: что-то там вмуровано. Поезд дернуло (ему пора в дорогу) – и Ленин головою рухнул вниз. В тот же миг оно и откололось. Это гипсовое ухо Ильича!
Женщина, сидящая напротив, – кто бы мог подумать (мне везет) – тоже оказалась с набекренью. И запричитала, застенала:
– Ой, какая срамотища, Боже мой! Голова без уха! Это ж вождь! – и срывая с головы своей косыночку: – А ну перевяжите ему ухо!
Сердобольная!
И мне уже не оставалось ничего. Как ту косыночку в горошек завязать. На голове вождя с отбитым ухом. Прикрывая то, чего там нет. И вдруг мелькнуло: я подобное встречал. Вот только где? Господи, так это же Ван Гог! Автопортрет, где перевязанное ухо! Когда бы вождь еще и стоил столько же, ему бы точно не было цены! Сумасшедшие, я доложу вам, деньги. Как, допустим, сумасшедший тот же Гог…
И вот я наконец уже в Донецке. Мама в радостном неведении:
– Ой, что в мешке, подарочков привез?
– Подарочков, а как же! – и стараясь маму подготовить: – А кстати, мне везет на сумасшедших!
Мама, пропуская это мимо:
– Ладно, пусть они живут, а что привез?
Ей, как всякой женщине, не терпится. У мешочка ниспадает покрывало. Мелькает мне приевшаяся лысина. И Ленин – с ухом, перевязанным в горошек…
Немая сцена. Входит папа с хмурым утром на своем лице:
– Теперь я понимаю, почему! Почему к тебе так липнут сумасшедшие! Да потому, что, Слава, ты такой же!
Сказал – отрезал. Вышел с тем же утром. Я так и опустился рядом с Лениным…
Достали. Ополчились. Довели. И – огульные, язвительно-насмешливые – учинили форменный допрос:
– Что ты, преданный идеям ленинизма?!
А я ж не комсомолец никогда, не говоря уже о пионере…
И я решился, и с запекшейся обидой:
– Так, спасибо вам за все – и до свидания!
Взвалил я на себя, привычно сгорбился. И войдя в трамвай ближайшей марки, мешочник, я надсадно пробубнил:
– Бюст Ленина отдам! Отдам в хорошие…
