– Вот же глупость несусветная! Сами ходят с голой ж… А им выслали такую вещь… Нет, «провокация»!..
И вот на этом фоне, в общем, благостном, и нас достала мировая закулиса. Мама побледнела:
– Началось!
Но началось с семейного совета. Где мы сразу от посылки не отказываемся, а здраво рассуждаем: надо брать! Кто не рискует, тот не носит… А вот что? Что не носит? Ну ведь интересно: что же там, в посылке из Америки?
В общем, для начала поглядим. А если там, в посылке, чепуха или вещи нам не подойдут, вот тогда мы и заявим куда надо: мол, просим оградить от провокаций!
Бабка даже раскраснелась: так придумать!
Не откладывая, мы отправились на почту.
На нас взглянули очень неприязненно. Но выдали: из, точно, США, а точней, из штата Массачусетс.
Когда мы вскрыли этот Массачусетс, прямо там – там лежала шубка. Мальчикового размера, очень детская. Помню, я еще разволновался, побледнел: это ж я у них в семье один ребенок!
Папа, прямо там:
– А ну примерь! – но меня просить не надо. – Красота! А поворотись-ка, сынку! Как влитая!
Вот чего мне в жизни не хватало!
Нам казалось: все на нас глядят…
Но как они прознали мой размер? Может, их разведка? Я не знаю.
И на бирке там стоял еще «Детройт».
Шуба состояла из мутона. Переливчатая, с крашеными пятнышками. Подкладка – саржа. Роговые пуговицы. Для утепления использован ватин. И еще у шубы поясок. Бобровый воротник… Она Америка!
А о сказочном фасоне я молчу.
Я даже не хотел ее снимать. Как прикипел. И, хотя стояло лето, – ни в какую!
А люди будто чуяли нутром: на почтамте – нас брезгливо обходили. Чтобы Родину на шубу променять!..
Я зимы дождался еле-еле. А потом еще одной зимы…
В этой шубке я переходил из класса в класс: третий класс, четвертый… Вот, шестой…
И хотя наружности я мелкой, я ж расту, а шубка не растет.
Приспосабливая к нуждам организма, бабка мне ее перешивала. И не раз. Дотачивала рукава, а также низ. Вставляла клинья. По борту, там, где вытирался мех особо, где застежки, пришивала мне полосочки из кожи. Переставляла пуговки на край. Перелицовывала. И еще меняла мне подкладку…
Расстаться с шубкой я уже не мог: она была мое второе «я»…
Кто-то скажет… Кто-то не поверит… И не надо! Но носил я эту шубу много лет и даже, между прочим, в институте.
Бабка начинала кипятиться – сколько можно?!
– Вот зачем вы ее брали?! – на родителей. – Нужно было отказаться. Не послушались! – хотя она ж ее и присоветовала.
Шубу снова подгоняли под меня: дошивали, ушивали, все такое…
В общем, шуба оказалась рекордсменкой. На меня весь город:
– Вон, пошел!
Люди выворачивали шеи.
Скорее, узнавая не в лицо. Я на «шубу» даже откликался.
Так я становился знаменитостью.
Хотя, по правде, эта шуба из себя…
Уже родители прозрачно намекали:
– Это ж просто ужас на подкладке! Может, купим что-то новое, сынок? – и при этом постоянно добавляли: – Столько лет носить – довольно дико! Даже если шуба из Америки…
Искушали, как могли они, склоняли. Но – не отрекаются любя! Она ж как талисман и все такое…
В общем, шубе я не изменил!
Нет, если бы купили мне такую же! Но где?! Не в Массачусетс же лететь!..
И вот однажды… Утром я хватился – шубы нет. Нас обокрали! Под покровом ночи. А за окном – серьезная зима.
Я, конечно, заметался…
А мама с папой:
– Не переживай! Мы щас вызовем такси и что-то купим!
Я в слезах:
– А что еще?!
Мол, что еще у нас украли? Из квартиры.
И мама с папой:
– Больше ничего.
Выходило, взяли только шубу?
Мне это показалось очень странным. Как же так?
И тут я задохнулся – понял все:
– Что же вы наделали?! Зачем?!
Под покровом ночи, уничтожить! Как в той сказке, лягушачью шкурку…
Отводя глаза, опять твердят:
– Вот, обокрали…
Уходя в глухую несознанку.
Тут к нам в дверь несмело заскреблись. На пороге два бомжа. Глазам не верю – держат мою шубу! И робко, деликатно извиняясь:
– А не вы ее на свалке обронили?
Меня весь город в эту шубу знал! И даже лучше, между прочим, чем в лицо.
Бабка поспешила:
– Нет, не наша! Заберите эту гадость поскорей!
И незаметно их подталкивает к выходу.
Но я успел!
Я выхватил пропажу, всю обнял…
Те даже прослезились:
– Это ваша! Они нашли друг друга, поглядите!
Бабка сразу их погнала, тех бомжей. И им не обломилось ничего, чтоб опохмелиться, это ж утро. На что они надеялись, в душе…
Так, у родителей их заговор сорвался!
Нас – уже ничто не разлучит!
И продолжал ее носить где только можно…
А от нас неподалеку жили родственники. Город Жданов (бывший Мариуполь), а теперь он Мариуполь (бывший Жданов) где-то в сотне километров от Донецка. В общем, позвонили, задыхаясь. Не семья, а чередующиеся гласные – Моня, Маня и, конечно, Миня. Позвонили. И, захлебываясь в собственных словах:
– Тут такое, тут у нас такое!
– Что такое?!
– Тут у нас… – срывающимся голосом. – В общем, сдали тут у нас…
– Господи, кого?! – бабка ела, бабка поперхнулась.
Те, задыхаясь в трубку и хрипя:
– Тут! У нас! В комиссионку! Сдали шубу! Как у Славы, только взрослого размера! И только… В общем, отложили вам на час!
Про мою шубу они были уже в курсе.
Наша бабка:
– Вы хоть не ошиблись?
– Не дай бог!
И описали: по приметам все совпало! Крашеные пятнышки, подкладка…
– А хоть Детройт?
– Еще какой Детройт!
– А хоть новая?
– Практически не деванная!
Видно, кто-то получил себе в посылке и от греха подальше тихо сдал.
Не медля, мы помчались в город Жданов, потому что отложили нам на час. Машина, допотопный «Запорожец», казалось, выходила из себя.
Мы домчались меньше, чем за час.
