Заострившийся носик, красные пятна на скулах, ссутулившиеся плечи, детские обиженные глаза, идеально выглаженный воротничок блузки — вот какая она теперь была.
Екатерина Андреевна все молчала и молчала, стиснув в замок руки, и я поняла, что на этот раз у нее проблемы серьезней, чем нежелание Андрея ходить в театры или его бесконечные разговоры по телефону.
— Я думаю, что у него кто-то появился, — наконец сказала она, немножко всхлипнула и вытерла глаза белоснежным платочком.
— Нет-нет, этого не может быть, он не такой, — горячо сказала я, — уверяю вас, он очень цельный человек, я точно знаю. По вашему описанию.
Нам некогда было терять время. У Екатерины Андреевны было всего пятнадцать минут до следующего пациента (сложный случай, двусторонний пульпит с кариесом), поэтому ей пришлось взять себя в руки и кратко описать мне ситуацию.
Итак, они с Андреем перестали видеться по выходным, встречаются только в будние дни и почему-то всегда по утрам (нечетные в утро, четные в вечер). Он явно где-то бывает без нее, потому что в его словах нет-нет и прорвется случайная информация о каких-то развлекательных местах. Эти названия Екатерине Андреевне не знакомы, но похоже на рестораны или коктейли.
— А вчера, когда он был со мной… у нас…
Мне показалось, что Екатерина Андреевна хочет рассказать что-то про их с Андреем интимную жизнь, и я быстро сказала:
— Ох, нет, пожалуйста! Только не про это! Я же психолог, а не сексолог, я абсолютно ничего не понимаю в сексе…
— Ой, что вы! В этом смысле у нас все очень хорошо… Я хотела сказать, что вчера Андрей спросил меня, почему я не одеваюсь в… забыла… — беспомощно сказала Екатерина Андреевна.
…В этом смысле у них все хорошо. Все хорошо в этом смысле у них.
Екатерина Андреевна еще раз всхлипнула и слабым голосом пробормотала:
— Он меня бросит, бросит, я знаю… он такой красивый и мужественный…
Мне стыдно, да, стыдно, но это же правда: со мной случилось самое ужасное из всего, что только могло случиться… Впервые в жизни я изменила своему профессиональному долгу. Мне стало жалко Екатерину Андреевну, так жалко, как будто передо мной сидела вовсе не причина моего бедного женского одиночества в течение уже почти пяти месяцев, а Ирка-хомяк, или Алена, или я сама. А ведь психолог ни в коем случае не должен испытывать жалость к своему клиенту, а только быстро прикидывать, какие методики нужно применить. Если каждый психолог будет плакать с каждым клиентом, то… а что тогда будет? Не знаю, что будет, не положено, и все.
Я должна была сказать вот что:
«Вам, Екатерина Андреевна, очень мешает подсознательное стремление стать жертвой. Понимаете? Хорошо, объясню.
Бедная жертва сама напрашивается стать бедной жертвой. У жертвы начинает работать синдром ожидания. Вы внушили себе, что Андрей вас вот-вот бросит, вы очень боитесь этого и неосознанно ведете себя так, как будто это уже происходит на самом деле. А Андрей, в свою очередь, реагирует на ваше поведение именно так, как вы от него подсознательно требуете. Ему больше ничего не остается, понимаете? Например, он приходит, а вы смотрите на него жалкими глазами и обиженно говорите: «Ты мне не позвонил в пятницу…» или просто обиженно смотрите. И тогда он раздраженно отвечает: «Занят был…» или просто раздраженно смотрит. И все, готово дело, — раз уж вы жертва, то ему ничего не остается, как оправдать ваши ожидания и стать вашим мучителем. Я имею в виду фигурально, а не то что он будет вас щипать или не давать вам вкусную пищу. Получается замкнутый круг…»
Вот что я должна была сказать. А вместо этого я перестала консультировать и тоже немножко всхлипнула. Не потому, что я всем своим существом понимала, как Екатерине Андреевне больно потерять Андрея. Не потому, что я сама потеряла его, такого красивого и мужественного. Не потому, что я вспомнила, как плакала во дворе под звуки «Чебурашки», когда увидела Андрея с ней, а просто потому, что мне было неловко: всхлипывать с клиентом — это нарушение профессионального долга.
И так мы с ней вдвоем сидели на старом зубоврачебном кресле и плакали как две несчастные брошенки, пока не подошло время следующего пациента (сложный случай, двусторонний пульпит с кариесом). Екатерина Андреевна принялась приводить себя в порядок, а я заторопилась сказать все, что я на самом деле думаю, не как психолог Екатерины Андреевны, а как друг.
Я сделала резкое движение в кресле, и бормашина поплыла прямо на меня.
— Знаете что? — быстро проговорила я, отмахиваясь от бормашины. — Обещайте мне прямо сейчас, не сходя с этого кресла, что вы будете со мной играть!
— Я и так с вами играю… то есть я имею в виду, дружу… И пломба у вас так хорошо стоит, — растерянно сказала Екатерина Андреевна.
— Игра такая: все наоборот. Вы ведете себя с Андреем независимо. Как будто он боится вас потерять, потому что вы красивая и мужественная. Никаких страдальческих взглядов. Андрей пришел — радуетесь, уходит — тоже радуетесь. Не забывайте, что, как только за Андреем закроется дверь, вам позвонит еще один ваш поклонник и пригласит вас в кино или в театр.
— У меня нет поклонника… — пробормотала Екатерина Андреевна.
— Пусть как будто есть, — решительно сказала я. — Например, я ваш поклонник.
Екатерина Андреевна посмотрела на часы и принялась завязывать на лице марлевую маску.
— Не забудьте самое главное, — сказала я. — Вы должны очень любить его и быть с ним очень нежны. Ну, а если наша игра не поможет и Андрей от вас отдалится, если даже он вас когда-нибудь оставит… Все равно жизнь продолжается… посмотрите на меня.
Екатерина Андреевна посмотрела на меня, и на этом консультация закончилась.
Хотя я уже опаздывала в университет, я ехала медленно-медленно и горестно думала: неужели Андрей действительно собирается расстаться с Екатериной Андреевной? Какая ужасная глупость с его стороны! Где он еще найдет такую милую, нежную женщину? Только я успела привыкнуть к Екатерине Андреевне, и вот…
Я не чувствовала никакого злорадства, потому что я незлобивый ангел и потому, что, если Андрей расстанется с ней, это не означает, что он приблизится ко мне, а наоборот, будет уходить от меня все дальше и дальше…
А когда я подъехала к университету, я поняла самое главное! Сегодняшний разговор с Екатериной Андреевной кардинально изменил мою жизнь. Андрей, который оказался таким непостоянным, Андрей, который заставил страдать Екатерину Андреевну, был уже совсем не мой Андрей. И с этой минуты я совершенно свободна от любви к нему и от верности тоже. Вот так!
И я могу, наконец, повернуть свои мысли к новой жизни, которая в данный момент представлена:
1. Морковским.
2. Пока всё.
Вечером по привычке открыла почту.
Письмо. Интересно, от кого оно?
Оказалось, от меня. Совсем забыла, что в университете, в перерыве между лекциями, отправила себе с кафедрального компьютера несколько милых, доброжелательных слов:
