16.00, в машине. Звонок.
— Ты где? Ужас! Все получили двойки за контрольную! — Мура, радостно.
— А ты?
— А я нет, я единицу.
Пытаюсь пролезть в левый ряд, не пускают.
16.05, в машине. Звонок. Не могу понять, как мы жили, когда не было мобильных телефонов?!
— Ты где? Ужас! Это же просто издевательство надо мной! — мама, нервно.
— Что?
— Отложили вынесение приговора по делу ЮКОСа.
— А почему над тобой?
— Я же переживаю.
Высунулась из окна, попросилась в левый ряд, пустили.
16.07, в машине. Звонок.
— Ты где? Ужас! Олег будет варить суп из лосося в сливках. Была на рынке, купила лосося. Не хотели чистить, скандалила, — Ольга, возбужденно.
— Надеюсь, безобразно?
— Да. Знаешь, что меня раздражает на рынке, не считая общего омерзения?..
— Не могу говорить, перегородила движение…
Раз все едут на красный, я тоже поеду…
16.11, все еще в машине, в жуткой пробке на Фонтанке. Звонок.
— Ты где? — Кисуля Сергеевич, деловым тоном.
— Я в поликлинике.
— Долго там еще будешь?
— До вечера. Сейчас стою в очереди в аптечный киоск. Очередь большая, и все с рецептами.
— Да?
— Да.
— Посмотри налево…
Я посмотрела налево и увидела рядом с собой синий «мерседес». Кисуля Сергеевич был так близко, что мог бы дать мне прикурить или ущипнуть за нос.
— Вот, Кисуля, возьми! Подарок тебе, — Кисуля Сергеевич протянул мне через окно бумажный пакетик.
— Ой, это мне? Спасибо! — Я развернула пакетик, и в руку мне выкатился крошечный блестящий камушек.
— Сделаешь себе колечко, — сказал Кисуля Сергеевич.
Что это, бриллиантик? Почему бриллиантик, почему в пакетике, почему? А что, если он его отнял на дороге или изъял как вещественное доказательство? Я быстро запихала бриллиантик обратно в бумажный пакетик и сунула в окно синего «мерседеса».
— Спасибо, Сергей Сергеевич, но мне мама не разрешает принимать в подарок меха и бриллианты. Говорит, дорогие подарки обязывают. Это наш фамильный принцип от прабабушки…
— Ну, раз фамильный, тогда ладно. Буду звонить, — недовольно сказал Кисуля Сергеевич, выбрался из пробки на тротуар и понесся по тротуару к Невскому.
Мне было грустно. Но если хорошо подумать, я не виновата. Во-первых, я его честно предупреждала, что могу приврать, а во-вторых, Кисуля Сергеевич сам виноват — нечего занимать мою жизнь, как полк маленькую деревушку.
Вечером гуляли с Морковским по Невскому. Нет ничего лучше, чем Невский весной. Еще зимой, еще рано утром в любое время года.
Морковский очень старается как-то ко мне прикоснуться. Поддерживает под локоть, бросается через лужу и торопится подать руку.
— Слышишь, как поют птицы, — спросил он у моего подъезда, — и кузнечики, и коты?
Такой интеллигентный человек, как Морковский, ни за что не скажет прямо: «Все живое издает звуки любви. Я тоже живое и тоже издаю звуки любви».
— Может быть, мы уже?.. Я зайду? Нужно же когда-нибудь начать? Если ты, конечно…
Мы давно договорились, что я буду позировать Морковскому для картины «Поклонение волхвов». Это его давняя мечта — написать такую картину. Я буду не волхвы, а Дева Мария.
Я сидела, как Дева Мария, с простыней на голове (Морковский накинул на меня простыню, потому что тонкого, невесомого покрывала у меня не нашлось) и напряженно думала.
С одной стороны, я так вжилась в образ Девы Марии, что немыслимо даже подумать про секс. С другой стороны, и Морковский, и Кисуля Сергеевич, они оба мужчины. А я женщина. А они мужчины, и оба за мной ухаживают, бриллианты дарят, творог с рынка.
И пора бы уже… что? В нашем языке все слова для этого или грубые, или очень грубые. Вот я сейчас подойду к вопросу научно: найду правильное слово, и само собой придет решение, кто — Морковский или Кисуля Сергеевич.
Первое: заняться любовью.
Я и так все время занимаюсь с Морковским любовью, особенно я люблю с ним пить чай, играть в буриме, гулять по Невскому. Я очень люблю Морковского. А с Кисулей Сергеевичем я чем занимаюсь? Ставлю сигнализацию, пью коньяк, рассматриваю пакетики. Получается, Морковский.
Еще есть слово «спариваться». Оно только на первый взгляд для зайцев, кузнечиков и котов, а если вдуматься, оно означает «образовывать пару». В этом смысле у нас с Морковским тоже все в порядке, мы с ним образовали пару и замечательно друг другу подходим, я даже и не думала, что в нашем возрасте можно так чудно спариться. А с Кисулей Сергеевичем мы не пара, это понятно. Кроссворды не в счет.
Еще есть гадкое слово «дать». Это слово подразумевает, что секс нужен только мужчинам, вот они его и берут, а у женщины он всегда есть, как хлебобулки в круглосуточной булочной. Пошлость, гадость, но если вдуматься в этимологию слова «дать», то все выглядит несколько иначе. Морковский такой замечательный друг, он мне столько всего дает, а я всего лишь должна дать ему в ответ такую мелочь.
А вот Кисуле Сергеевичу слово «дать» не подходит. Что я могу ему дать, когда у него и так все есть.
Ну, и последнее — разделить ложе. Ну уж тут точно не может быть никаких сомнений. Намного лучше разделить ложе с Морковским, он маленький и не займет много места.
Итак, ясно — все слова за Морковского.
Мы все замечательно успели — закончили сеанс позирования, выпили чаю и еще немного поболтали; и спустя час, когда Морковский мялся и вздыхал в прихожей, я окончательно поняла, что приняла правильное решение. Только не нужно спешить.
Возможно, в следующий раз обязательно. В нашем возрасте секс не главное, мы же не подростки. У нас с Морковским впереди еще очень много времени.
…Или все-таки Кисуля Сергеевич?
Апрель.
Выбор сексуального партнера
1 апреля, четверг
Ольга обижается, что я у нее совсем не бываю, не была с прошлой недели. А у нее сегодня есть пирожки с маком, с капустой, с яблоками. Интересно, когда Олег все успевает?
— Ты лучше спроси, когда я успеваю купить мак, капусту и яблоки? Чтобы он пек? — спросила Ольга с дивана. — Я же все-таки работаю, пока он играет… к тому же я неважно себя чувствую. Думаю, у меня весенняя усталость…
— Олег не играет, а работает, — привычно поправила я.
— Мне еще повезло, что его все время нет дома, — сказала Ольга. — Нет, не то чтобы я рада, что его нет, но все же, сама понимаешь, мне без него лучше работается. Я же не отрываюсь от экрана…
