У нее был выбор. Она могла отдать свой билет Ване. Но она кивнула. У меня тоже был выбор. Я мог пойти с ними к зеленому человечку и попытаться на месте договориться – чего бы, как говорится, это ни стоило. Но я тоже кивнул, и мы все поехали домой. Маша молчала. По щекам ее текли слезы.
Я вернусь туда, найду его и убью. За то, что этот гад дал только один билет. Я уверен, он прекрасно видел и Ваню, и Алису. Но он не дал им билета.
«Вы научите меня плавать под водой?»
Дети долго и с поразительным упорством доказывали мне, что им нужны два мотоцикла, а не один (хотел написать «с упорством, достойным лучшего применения», но раздумал; вряд ли их упорству можно было бы найти лучшее применение). Речь шла о двух больших мотоциклах на аккумуляторах. Их соседи во дворе, которые на год и на два старше Маши, уже выволокли из чуланов свои мотоциклы и открыли весенний сезон впечатляющим байк-шоу. Из них, я убежден, вырастут настоящие «ночные волки». Я не уверен, что из моих детей тоже должны вырасти «ночные волки». Я рассчитывал, что мы купим один мотоцикл на двоих, они его демонстративно быстро сломают (гораздо быстрее, чем они сломали бы два мотоцикла), и мы с облегчением перейдем к следующему пункту нашей программы дошкольного воспитания. (Я даже, кажется, убедил их и самого себя тоже, что мотоцикл будет один. Я мог гордиться собой: ведь никаких аргументов у меня не было.) Так, возможно, Маша научится плавать.
Два дня назад она уже была в бассейне. Она очень хочет научиться плавать под водой. Именно так она сформулировала девушке-инструктору задачу, которая теперь стоит перед этой девушкой.
– Вы научите меня плавать под водой? – спросила Маша.
– Научу, – сказала девушка и неуверенно посмотрела на меня.
Это было все-таки не совсем то, о чем мы с ней договаривались. Я просил научить плавать Машу, так сказать, на воде.
– Это легко, – успокоила Маша девушку, очевидно, заметив ее взгляд. – Я не буду дышать.
– Зачем тебе плавать под водой? – спросила инструктор. – Я такое первый раз слышу от девочки. Даже мальчики об этом не просят. Дети вообще не хотят учиться плавать.
– Под водой? – переспросила Маша. – А тогда брызги не будут попадать в глаза. Я брызги очень не люблю.
Девушка снова посмотрела на меня, теперь уже озадаченно, а потом засмеялась. Может, она решила, что это была шутка.
И Маша больше часа старалась делать все, что ей говорила эта девушка-тренер. После занятия инструктор выглядела удивленной. Она сказала, что Маша и правда очень хочет научиться плавать.
– Зачем ей это, вы не знаете?
Я пожал плечами. Я не стал говорить. Вообще-то это было не ее дело. Но я знал. Хотя это было и не мое дело. Прошлым летом, когда Маша отдыхала на море, один итальянский парень по имени Паоло произвел на мою дочь очень сильное впечатление. Ему было лет двадцать пять на вид (потом оказалось – двадцать), ей три с половиной (а на вид – не меньше четырех). Ничего личного. К концу отдыха, длившегося месяц, она просто сказала, что решила выйти за него замуж. Он умел плавать. А она не умела. Однажды он захотел научить ее. Она расплакалась и больше вообще не заходила в море. Хорошо, что это случилось за день до отъезда.
Вот поэтому она и хотела научиться плавать, к тому же под водой. Этот парень, Паоло, только под водой и плавал. Так что вся эта история была ясна для меня как день.
На плавании, а не мотоциклетных гонках моей дочери и следовало сосредоточиться. Я даже ничего не имел против этого парня. Мы снова туда поедем. Он там кем-то работает, уже не помню кем.
В общем, я очень сильно отвлекся (но не жалею об этом). Даже уже не хочется рассказывать про мотоциклы. Все равно уже понятно, что мы купили два мотоцикла, а не один. У Маши мотоцикл розовый, на нем написано «princess», а у Вани красный, на нем написано «police». И я не понимаю, как можно было умудриться затащить в кровать этого монстра, этот квадроцикл с чудовищного размера колесами, каждое из которых ростом с самого Ваню, и так счастливо проспать всю ночь в крохотной щели между этими колесами и стенкой, с рулем на голове.
Жаль, конечно, что я этого не понимаю. Я в принципе отдаю себе в этом отчет.
«Мы победили Человека-паука!»
Времени на общение с детьми мало. Поэтому приходится использовать его максимально эффективно. Я прихожу с работы и, пока они не заснули, поскорей надеваю красный свитер с капюшоном. У этого свитера есть одна особенность: «молния» застегивает его весь, снизу доверху, включая капюшон.
Я выхожу из гардеробной в ярко-красном свитере, с капюшоном вместо головы, и уже не спеша захожу в детскую. Чем бы ни занимались дети в этот момент, моментально начинается страшный, чудовищный, ни с чем не сравнимый визг. Так дети могут визжать только от настоящего ужаса, увидев Человека-паука. Мне сразу становится и самому страшно – за них, и я выхожу из комнаты.
Дело в том, что они нисколько не притворяются. Чаще всего, когда я их чем-нибудь пугаю, они делают вид, что и правда испуганы, но при этом еще и хохочут. Но тут им на самом деле смертельно страшно, и все тут. Они орут как резаные.
Зачем же я это делаю? Как зачем? Потому что им это нужнее, чем мне. Ведь это они кричат через секунду:
– Человек-паук! Он убежал! Мы победили его! Он больше никогда не придет!
Приходится возвращаться. Стены в доме вроде толстые, но мне все-таки жаль наших соседей.
Человек-паук является главным ужасом жизни наших детей. Это их самый долгожданный ужас. Если бы его не было, жизнь их была бы, боюсь, лишена смысла. А смысл в том, чтобы пережить Ужас и испытать от этого недетское Счастье.
Какой-нибудь психотерапевт сказал бы, что я не имею права на такие эксперименты и что это страшная психотравма для детей. Но психотерапевт сидит на полу в этой же комнате, прижавшись к стене, и визжит вместе с детьми. Это моя жена. Ее высшее психологическое образование подсказывает ей, что в жизни должно быть место ужасу.
Однажды мне все-таки стало их жалко. Сняв свитер, в приливе нежности я сказал им, что они переволновались, проголодались и мы сейчас, несмотря на позднее время, поедем ужинать в ресторан.
Не исключаю, что это я сам просто был голоден. К тому же на следующее утро я на несколько дней уезжал в командировку и, видимо, хотел побыть с ними лишних пару часов.
– А Человек-паук ушел? – недоверчиво переспросили дети.
– Ушел, – подтвердил я, выйдя из их комнаты и на всякий случай осмотревшись по сторонам.
Мы приехали в ресторан и расселись за столом. Я предложил показать всем, что мы на самом деле культурные, и вообще не вставать с места. Ваня кивнул и сразу начал вести себя культурно. Он спросил, где официант.
Когда мы сделали заказ и официант ушел, мы поговорили про человека-паука.
– Папа, – сказала Маша, – широко открыв свои и без того огромные глаза, – мы знаем, где он живет!
