Ей будет легче. У нее не будет такой проблемы, потому что она себя не помнит в этом возрасте. Она поверит мне на слово – просто потому, что у нее не будет выхода.
Таким образом, эти истории, как только я дописываю каждую из них, становятся каноническими. И попробуй ты изменить их, Маша. Из этих песен не выкинешь ни одной запятой.
Но это все-таки она: обожает брючки и кофточки, фотографируется с пыльным слоном, водит меня в ресторан, ищет себе няню и мечтает о море, которое было в ее жизни только тогда, когда ее мама была ею беременна.
И в 2004 году в этих главах нет – почти нет – Вани. Я читаю и не понимаю сначала, где он, и только потом соображаю: да ему же еще только год, он же даже не разговаривает.
И мне все-таки обидно, что его тут нет. Мне его не хватает. Не хватает, так же как сейчас в жизни, когда я вижу их отчаянно редко. Я хочу хотя бы читать про него. Но тут, в 2004-м, – только Маша.
Впрочем, и ее не покажется мало.
«Шикарный, шикарный лак!»
Я пошел с трехлетней Машей в магазин. Так случилось. В конце концов, в этом нет ничего необычного.
Мы зашли в довольно большой зал. Я осмотрелся. Но моя дочь осмотрелась еще быстрее и сказала:
– Папа! Купи мне, значит, эти брючки, кофточку, маечку…
Она торопилась перечислить все названия, хоть как-нибудь связанные с одеждой. Я оборвал ее на полуслове.
– Маша, подожди! Секундочку! Мы сейчас все сделаем по-другому. Идем, на все смотрим и ничего не покупаем. Даже руками не трогаем. Потом поворачиваем обратно…
Маша казалась чрезвычайно заинтересованной моим рассказом.
– А почему? – спросила она.
– Потому что там конец магазина. Некуда идти.
– А-а…
Она кивнула, давая понять, что все поняла.
– А потом? – спросила она наконец.
– А потом, – не без удовлетворения закончил я, – мы и покупаем то, что нам в результате понравилось.
– Папа, расскажи еще раз, – попросила Маша.
Ей, как мне показалось, очень понравилась эта необычная история.
– Ну вот, вошли мы в магазин, осмотрелись и не спеша пошли по нему. Вокруг нас яркие красивые вещи.
– Детские? – с беспокойством уточнила она.
– Детские, – успокоил я ее. – И вот мы идем и идем, и ничего не покупаем… А потом разворачиваемся и идем обратно… И только потом выбираем то, что нам больше всего понравилось.
Маша наконец осознала весь смысл моего предложения. И вот она смотрела на меня уже довольно снисходительно.
– Папа! – сказала она. – Ну ведь так у нас никогда ничего не будет!
Когда я рассказал эту историю своему приятелю Олегу, он даже не рассмеялся, а только коротко кивнул.
– Конечно, она права. Надо сразу все хватать. Ты что, еще не понял?
И он в свою очередь рассказал мне поучительную историю про свою трехлетнюю дочь Алису. Маша и Алиса в хороших отношениях и даже, можно сказать, дружат семьями своих родителей. На днях Алиса тоже пошла в магазин. Это был парфюмерный магазин. Она переступила порог этого заведения, и глаза ее широко раскрылись. И вот она, никого не замечая, уверенно пошла к прилавку, за которым стояла во всех отношениях ухоженная продавщица. Она держала в руках какую-то склянку с туалетной водой и довольно рассеянно разглядывала ее.
– А что, праздник? – словно вскользь спросила ее Алиса.
– Праздник, – ответила продавщица. – Именины сердца.
– А-а… А ногти чем накрасила?
Отец Алисы утверждает, что только в этот момент обратил внимание на то, что длинные ногти продавщицы выкрашены в яркий фиолетовый цвет.
– Лаком, – удивленно ответила продавщица.
– Женщина! – вдруг простонала Алиса. – Я тебя умоляю! Накрась мне ногти! Шикарный, шикарный лак!
Продавщица чуть не выронила из рук склянку, а потом достала свою косметичку, присела и долго красила Алисе ногти фиолетовым лаком.
Подытоживая, Олег сказал, что гордится своей дочерью и что только так и следует жить.
Вернувшись домой, я рассказал эту историю даме своего сердца, Машиной маме. Пока я говорил, Маша несколько раз встревала с одним вопросом:
– А это про кого?
– Про Алису, – наконец ответил я.
– Про мою Алису? – уточнила она.
– Про твою, про твою.
Маша кивнула и замолчала. Дослушав историю до конца, она посидела, подумала и наконец пожала плечами:
– Я ее не узнаю.
Так я пока и не понял, как же все-таки следует жить.
«А трусы?!»
Маша никогда не была в цирке, но уже несколько лет очень хотела попасть туда. Несколько раз она была близка к этому. Но ее родители в последний момент предпринимали все необходимые усилия для того, чтобы поездка в цирк именно в этот день оказалась невозможной.
И вот, наконец, Маша оказалась в цирке. Чего она ожидала от него? Безусловно, чего-то важного в своей жизни. Она придавала визиту в цирк явно преувеличенное значение. Как только мы поднялись по ступенькам цирка на Цветном бульваре и вошли в двери, она истошно закричала:
– Я в цирке!
Другие мальчики и девочки косились на нее с демонстративным недоумением и старались делать вид, что ничего особенного не происходит. Возможно, посещение цирка было для них таким же привычным делом, как и поход в библиотеку. Не знаю. И вот мне уже казалось, что они ни много ни мало обходят ее стороной. Мою дочь, про которую трехлетний Денис в детском саду с гордостью говорит, что она его жена, здесь обходили стороной! А сама она при этом считает своим мужем Кирюшу. А Никиту в этом проекте вообще никто не рассматривает всерьез.
Так вот, мы вошли, значит, в цирк и сразу увидели слона. Я-то, честно говоря, оторопел. Дело в том, что большой серый пыльный слон, идущий рядом с тобой по коридору, вообще-то редкость для меня.
Маша кивнула слону как старому знакомому, и я лишний раз подумал о том, что надо бы воспринимать мир попроще и допускать, что с тобой в любой момент может произойти любая неожиданность. То есть надо бы равняться в этом смысле на нее.
Между тем это машинальное движение души моей дочери не осталось незамеченным. К ней сразу подбежал фотограф и, на всякий случай заискивающе улыбнувшись мне, спросил ее:
– Девочка, хочешь сфотографироваться со слоном?
– Да, – тут же ответила Маша.
Заручившись ее поддержкой, фотограф уже довольно нагло посмотрел на меня и сказал:
– С вас 300 рублей.
– А не много? – на всякий случай спросил я. Он не успел ответить.
