– Девчонки! – умоляла Веснина. – Ни у кого нет лишней вешалки?
– Ой! На кресло положи, затрахала своей вешалкой, – сказала Стеценко.
– Отойди, ты мне мешаешь, – бросила Черышева Жуковой, стоявшей позади ее стула.
– Чем это я тебе мешаю, дорогая? – поинтересовалась Жукова, продолжая делать маникюр. Черышева не ответила.
– Нервы лечить надо, – посоветовала Жукова, от – ходя.
– Девушки, спокойнее, – попросила Лаврушина.
– Ева Сергеевна! – подбежала Шефер. – Колготки поползли!
– Не мельтеши, – бросила Ева Сергеевна и снова окунулась в телефонный разговор. – Это я. Приедет Берти – сразу звони.
Она положила трубку и подняла жесткие глаза:
– Сейчас принесут тебе колготки. Лицом займись.
– Девушки! – За кулисы зашел Роман Юрьевич. – Внимание! В конце вынесут шубы, подарок от спонсоров, – победительница от имени всех финалисток от шуб откажется. В пользу детского дома. Текст я дам. Ясно?
– Ясно, ясно, – сказала Жукова, делая ресницы.
– Вот и славно, – улыбнулся Роман Юрьевич. – Леонид, – обратился он к вошедшему за кулисы Шленскому, – отойдем на минутку.
Они вышли из-за кулис на пустую сцену.
– Вот папка с местами, – просто сказал Роман Юрьевич. – Ознакомьтесь и держите при себе.
Шленский ознакомился.
– Тут их семь, – сказал он наконец.
– Как семь?
– Кого-то потеряли. – Шленский посмотрел еще раз. – Стеценко нет.
– Разгильдяи! – рассмеялся Роман Юрьевич. – Видите, с кем приходится работать… Ну, впишите ее сами. – И пошел прочь.
– На какое место? – спросил ошарашенный Шленский.
– Да на любое, кроме первого, – улыбнулся Роман Юрьевич и дружески потрепал его по плечу. – Важно – кто первый, остальное пустяки, не правда ли?
Шленский еще раз прочитал решение жюри: застегнув папку, крепко сжал ее в руке и снова вошел за кулисы. Девушки наводили последний глянец.
– Ну-ка, – сказал Шленский, подсев к Кузнецовой. – Погляди на меня.
Кузнецова посмотрела на него в зеркало.
– Хорошо, – сказал Шленский. – Очень хорошо!
В зеркале все это наблюдала Стеценко.
– Правда? – повернувшись к нему, серьезно спросила Кузнецова.
– Честное слово, – сказал Шленский и шепнул: – Лучше всех.
И быстро отошел от столика. Кузнецова, опустив глаза, сидела со щеточкой для ресниц в руке, пытаясь справиться с дыханием.
– Внимание! – В дверях появился Деветьяров. – Напоминаю изменения. «Стоп-кадр» до конца фонограммы; выходы – через центр, уходы – за кулисы. На последний выход Лаврушина идет после Жуковой.
– Почему? – насторожилась Жукова.
– А не все ли равно? – улыбнулся Деветьяров.
Шленский поглядел на него так, словно видел первый раз в жизни.
Зазвонил телефон.
– Ясно, – сказал в трубку Степан. И, встав, вынул из-под мышки пистолет и сказал: – Всем к стене.
Раздался короткий женский взвизг.
– Что? – не понял Шленский.
– К стене, – повторил Степан, поведя стволом.
Тут же в наступившей гробовой тишине трое неизвестных молодых людей пронесли через закулисье ворохи роскошных шуб.
– Отбой, – сказал Степан и, спрятав пистолет, безучастно сел в свой угол.
– Как красиво, – выдохнула Веснина.
– Ну, девушки, – снимая паузу, сказал Шленский. – Ни пуха ни пера.
– И ни шуб, – добавила рыжая Стеценко.
– Леонид Михайлович, – вежливо спросил Деветьяров. – У вас – всё?
– Да, – сказал Шленский.
– Тогда, с вашего позволения, начнем.
Восемь девушек в платьях начала века поочередно выходили на сцену и застывали, словно схваченные магниевой вспышкой фотографа. А потом на сцене появился и он сам – и, поочередно выхватывая их на этой фотографии, начал вовлекать в свой танец…
Шоу началось.
– Вы собираетесь выйти? – с тревогой спросил Шленский, глядя, как Роман Юрьевич поправляет у зеркала бабочку.
– Собираюсь, – улыбнулся тот.
– Но…
– Не волнуйтесь, маэстро, – улыбнулся Роман Юрьевич. – Все будет замечательно! Отдыхайте.
Деветьяров сделал последнее па, зал зааплодировал – и Роман Юрьевич вышел на сцену.
– Добрый вечер! – сказал он. – Вот и настало время мне как председателю оргкомитета конкурса «Мисс фото – 88» открыть его финальное представление. Тысячи девушек со всей страны прислали год назад свои фотографии, сотни их были отобраны лучшими фотохудожниками страны – и вот восемь лучших перед вами!
И он изящным жестом показал направо, где стояли финалистки.
– Я не завидую членам жюри, – тонко пошутил Роман Юрьевич. – Как выбрать лучшее из лучшего? Положа руку на сердце, я дал бы титул всем восьмерым. Но – конкурс есть конкурс, и сейчас я хотел бы попросить выйти на сцену человека, без которого все это не могло состояться, – одного из известнейших модельеров мира, главного спонсора конкурса господина Никколо Берти!
И, широко разведя руками, зааплодировал.
Господин Берти поднялся на сцену вместе с переводчицей.
Шленский и Деветьяров стояли в противоположных кулисах, стараясь не смотреть друг на друга.
Господин Берти говорил про перестройку, гласность, свою фирму и красоту русских женщин.
Шленский краснел и закрывал лицо руками.
Бледный Деветьяров тихо повторял, гипнотизируя итальянца:
– Уйди со сцены, сука…
– В память о нашем конкурсе, – сказал Роман Юрьевич, – мы хотим преподнести господину Берти наш скромный подарок…
Тут из ряда финалисток вышла улыбающаяся Лаврушина и направилась к итальянцу, держа в руке невесть откуда взявшееся деревцо из янтаря.
– О! – сказал господин Берти и поцеловал Лаврушиной ручку, а потом, приобняв за талию, и ушко.
Ева Сергеевна, сидевшая в зале, побелела и охнула:
– Подлец…
Жукова напряженно улыбалась.
– Дрянь, – процедила она, когда Лаврушина проходила мимо нее на свое место.
– Молчи, подстилка, – ласково улыбнувшись в ответ, сказала Лаврушина.
– А теперь – мы продолжаем! – воскликнул Роман Юрьевич. – От жюри слово имеет…
Занавес закрылся, и девушки пошли за кулисы. Лаврушина, как ни в чем не бывало, расстегнула платье и начала переодеваться. Остальные, переодеваясь рядом, с опаской поглядывали на нее.
