Фема кивнула.
– Зачем?
Фема сморщила носик, и Альберт с трудом сдержал непедагогическую улыбку.
– Этого делать нельзя, – сказал он. – Это не твое.
– Все люди – братья! – заявила девочка. – Ты мне – брат. Это наше общее. Что это?
– Бинокль.
– Зачем?
– Чтобы приближать то, что далеко, – ответил Альберт и сам усмехнулся. – И отдалять то, что близко.
– Зачем отдалять то, что близко? – спросила Фема.
Альберт прокашлялся.
– Я тебе утром все объясню, ладно?
– Почему утром?
– Потому что ночью надо спать.
– Хорошо, – согласилась Фема. – Спи. Я тут посижу. Меня как будто не будет!
– Нельзя, Фема.
– Почему?
– Не знаю, – признался Альберт.
– Тогда можно, – подвела итог переговоров Фема и при строилась у изножья раскладушки.
Альберт уже закрывал глаза, когда она вдруг осторожно потеребила его за ногу:
– Погоди. Я хотела спросить важное.
– М-м…
– А как ты узнал, что мы здесь?
– Ну, там… дали координаты… – Альберт засыпал. – Европейский фонд…
– А они откуда узнали, что мы здесь?
Альберт забурчал в ответ что-то совсем невнятное – он спал.
А Фема, озадаченная собственным вопросом, начала щелкать себя по темечку, повторяя:
– Откуда они узнали, что мы здесь?
И вдруг вскочила: где-то вдалеке послышались крики погони.
Вскочил и Альберт:
– А?
– Карачура поймали? – тревожно спросила Фема.
Она высунулась из юрты и наткнулась на Правую Руку.
– Где он?
– Кто?
– Мой сын! – крикнул Правая Рука. – Где Локоток?
Шла переправа через реку. Горели фонарики – и пылали факелы в примотанных консервных банках.
– Локоток! – метался в ночи Правая Рука.
Фема бегала по берегу реки, но Вождь отбрасывал ее прочь и что-то кричал, не позволяя идти с мужчинами.
Альберт, сорвавшийся следом, отставал – и поспел в самый разгар резни с настигнутыми карачурами… Мокрый и растерянный, он отпрянул от крови за мшистый огромный валун – и вдруг, в метре от себя, увидел Локотка, связанного, с кляпом во рту.
Съежившийся и напуганный происходящим не меньше, чем его пленник, молодой карачур отползал по камням, держа у горла мальчика нож. При виде Альберта он издал гортанный звук, смысл которого был совершенно ясен: «Уходи!»
Локоток выл сквозь кляп, и юный карачур никак не мог сделать простое движение – ножом поперек чужого горла. Он все отползал, таща пленника…
– Погоди, – шептал карачуру Альберт, медленно идя за ним и не сводя глаз с ножа. И протянул вперед пустые руки, доказательство мирных намерений. – Погоди…
Сзади на карачура обрушился удар. И за упавшим телом обнаружилось торжествующее лицо одного из воинов.
Ночной праздник был в разгаре. Костры горели у реки. Из кассетника лилось что-то воинственно-патриотическое, рядом вприпрыжку выделывались воины. Пара из них были в хаки. Вуду в фуражке, напоминающей генеральскую, руководил ритуалом победы.
Женщины перевязывали раненых…
Локоток, стуча зубами, пил у костра что-то горячее. Рядом сидел на корточках отец. Неподалеку стояла виноватая Фема, но Локоток делал вид, что не видит ее.
А к Альберту давно прилип пьяноватый Воин.
– Ты теперь брат нам, понимаешь, – говорил он. – Братуха! – И, обернувшись к другому аборигену, с наслаждением, в десятый раз приступил к подробностям победы. – Но как мы этого накололи, да?
Окровавленный юный карачур сидел, привязанный к дереву под черепом.
– Я его не… накалывал, – с трудом выговорил Альберт.
– Ла-адно! – добродушно заржал Воин. – Слышь, прикол! Руки ему показал – мол, ничего нет, а я сзади – раз!
Другой Воин, хохоча, дружески колотил Альберта по плечу. Все это, съежившись в сторонке, наблюдала Фема.
– Голова-а! – похлопывая Альберта по сгорбленной спине, повторял Другой Воин.
– Ну, – наливая, сказал первый, – давай. За нас.
Альберт пригубил и, под внимательным взглядом Воина, отпил еще совсем немного. Тот издал недовольный гортанный звук.
– Спасибо, – подойдя к Альберту, сказал Правая Рука.
– Я рад, что все обошлось, – сказал Альберт. И после паузы спросил про карачура: – Что теперь будет с ним?
– Тот же, что со всеми… – сухо ответил Правая Рука.
В котлах у реки что-то варили.
– О господи! – простонал Альберт. – Послушайте… Мы договаривались с Вождем…
– Зачем вы приехали? – перебил его Правая Рука.
– Я хотел помочь вам.
– Так хотя бы не мешайте! – отрезал отец Локотка. – Перед рассветом этого карачура убьет мой сын. Его время пришло.
Безнадежное молчание длиной в пару цивилизаций повисло между говорящими.
– Вы очень образованный человек… – сказал наконец Правая Рука. – Христос и всякое такое… Но нам тут жить!
– Мы договаривались с Вождем, – упрямо сказал Альберт.
– Разумеется, – отрезал Правая Рука. – Два грузовика, женщины и дети. Все в силе.
Локотка между тем уже готовили к ритуалу. Раскрашивали лицо, как раскрашивают их бойцы всех армий… Локоток встретил глаза Альберта, отвернулся и закаменел.
Карачур тоже все понял. Он поймал взгляд миссионера и начал что-то говорить – отчаянно, одними губами. Взгляд Альберта на эти губы перехватил Воин, и карачур получил короткий сильный удар в лицо.
– Молчать, мясо!
Альберт сорвался в свою юрту. Быстро допил то, что было в посудине, тут же налил еще и снова опустошил. А снаружи уже раздавались ритмичные хлопки и подбадривающие крики – начинался ритуал инициации Локотка.
Альберт заткнул уши и повалился навзничь.
Рассвет проник в палатку, где ничком лежал миссионер. Над ним стоял человек в хорошем пальто на голое тело – Вождь Народа Конца Света.
– Мой юный друг! – потеребив за плечо лежащего, сказал он.
Альберт открыл глаза.
– Вы очень устали вчера, – сказал Вождь, – но дело – прежде всего…
– Дело? – Альберт пытался прийти в себя.
– Грузовики, – напомнил Вождь. – Гуманитарная помощь. Вы же приехали нам помочь.
