– Вы будете писать заявление о доверии? – спросил я и у него. В этот день других вопросов губернаторам не задавали.
– Нет, – твердо сказал он.
– То есть как? – удивился я. – А все уже, кажется, пишут.
– А я не буду.
– А как же вас тогда переназначат?
– А никак, – сказал московский мэр. Мне импонировало его отчаяние.
* * *
– В Министерстве по природным ресурсам одни зверей охраняют, другие – сосну, третьи еще куда-то пошли… Всю жизнь был один человек, и с ним всегда можно было договориться! – с досадой воскликнул губернатор Орловской области Егор Строев.
Он казался расстроенным, что тех времен уже не вернуть.
* * *
– Я передал вам кусок угля, Владимир Владимирович, через секретариат, – недобро сказал губернатор Кемеровской области Аман Тулеев. – Вам нельзя, оказывается, просто взять и принести.
* * *
– Здрасьте, – сказал Кондолизе Райс корреспондент РИА «Новости» Олег Осипов.
Она с интересом посмотрела на юношу.
– Здрасьте, – ответила она ему с тем же выражением.
После этого госпожа Райс не выдержала и рассмеялась. Ее смех оказался звонким и заразительным. Через секунду хихикала уже половина зала, не понимая, впрочем, что происходит.
– Hello! – мне не оставалось сказать ничего другого Сергею Лаврову.
– Кто сказал «шолом»? – с тревогой переспросил Сергей Лавров, подняв голову (он уже начал изучать какую-то бумагу).
Услышав про «шолом», госпожа Райс показала себя законченной хохотушкой. Она не могла успокоиться полминуты.
– Видимо, на переговорах бурно обсуждалась ближневосточная тематика? – предположил господин Осипов.
На этих словах с госсекретарем США случилась уже истерика. Чуть не сквозь слезы она кивнула: обсуждалась!
Президент Ирана в недоумении постоял перед закрытой дверью. Он ведь пришел вовремя и рассчитывал на взаимность. Но ему не только не открыли, а еще и показали характерными жестами: посторонним вход запрещен.
Президент Ирана пожал плечами, развернулся и быстро пошел прочь. Тут из-за закрытых дверей выбежал министр иностранных дел России Сергей Лавров.
– Где он?! – быстро спросил министр.
– Да вон, уже далеко ушел, – растерянно ответили ему.
– Я его догоню! – пообещал министр и быстро пошел, а потом почти побежал по коридору.
И догнал.
* * *
– Жизнь в условиях гражданского общества требует гражданского мужества, – произнес господин Сурков.
Спустя пару минут он еще раз с удовольствием повторил эту фразу. Он и еще раз повторил бы, мне кажется, ее, если бы представился случай.
– Даже, например, контроль за правительством уже требует большого гражданского мужества, – заметил господин Сурков.
* * *
– Ой, бразилец не слетал еще (в космос. – А. К.), а уже фотографируется, – громко прошептал один член российской делегации, сидевший впереди меня, другому.
– Ну все, смотри, Путин ему руку жмет, – прошептал ему в ответ товарищ. – Можно уже и не летать.
* * *
Господин Михалков рассказывал, что уже поглощен фильмом «Утомленные солнцем-2».
– Генерал будет жить? – с тревогой спрашивал его летчик Игорь Ткаченко.
– Генерал – это я, – отвечал Никита Михалков, явно давая понять, что будет.
* * *
– То, что в докладе министра не было ни слова о неудачах последнего года, вас не насторожило? – спросил я у Валентина Варенникова.
– Нет, – уверенно сказал генерал. – Я в армии 50 лет. И всегда у нас доклады были такими. Не надо, я считаю, делать акцента на то, что у нас не получается. Мы об этом и так знаем.
* * *
По дороге Юрий Лужков дважды отказался отвечать, что он лично думает о проблеме спорных островов. Он отвечал, что по этому поводу выскажется президент, а он раньше его не произнесет ни слова, хотя собственное мнение у него есть, и еще какое. А в том, чтобы ничего не произнести раньше Владимира Путина, и проявляется, по мнению Юрия Лужкова, его высшая мудрость.
* * *
Первый вопрос должна была задать корреспондентка «РИА Новости» Елена Глушакова. Она уже начала говорить, когда ее перебил индийский журналист, сидящий впереди.
– Идиот какой! – возмущенно прошептал со второго ряда глава Росатома Сергей Кириенко, обращаясь к министру обороны Сергею Иванову.
– Провокатор! – с готовностью поддержал его министр.
* * *
После пресс-конференции я догнал стремительно идущего к выходу из зала Сергея Кириенко. Я спросил его, как ему на новой работе.
– Вникаю, – поделился глава Росатома.
– Учебники по физике читаете, что ли?
– Читаю, – кивнул он на бегу с таким озабоченным видом, словно торопился поскорее проглотить главу «Инфляционный период расширения ранней вселенной» из учебника «Физика элементарных частиц».
* * *
– Сможет ли господин Вексельберг стать губернатором Камчатки? – поинтересовался я у полпреда президента в Дальневосточном федеральном округе Камиля Исхакова.
– Не, ну на этой работе надо, чтобы у него нутро было, как у Романа (Абрамовича. – А. К.).
– А у него какое нутро?
– Оно у него горит, – уверенно сказал господин Исхаков. – Так, как он, к делу относится… Это…
Я понял, что господин Вексельберг к делу так относиться не может.
* * *
– Вчера был руководитель Росбанка на встрече, – вспомнил президент Путин.
– Надеюсь, что не подвел нашу группу, – осторожно предположил господин Потанин.
– Он делал конкретные предложения. У него хорошие мысли, – сказал президент.
Поза господина Потанина в кресле изменилась. Он еще не чувствовал себя в этом кабинете как в своем рабочем, но и чужим он для него уже не был.
* * *
– Не было ни одного госчиновника, – воскликнул президент РЖД господин Якунин, – который верил, что этот порт (торговый порт в Усть-Луге. – А. К.) состоится.
Себя он, судя по всему, исключением из этого корпоративного списка не считает.
– Если Петр Первый прорубил окно в Европу, – говорил он, – то мы прорубили ворота, в том числе железнодорожные! Это было даже не строительство в поле. Это была водная гладь!
* * *
– Наш вагоноопрокид – самый лучший вагоноопрокид. По крайней мере в Европе! – воскликнул президент РЖД Владимир Якунин.
Кто бы сомневался.
