В этот момент Брэдфорд заметил, что Ржавый пришел в себя, и, поднявшись с места, шагнул к нему.
— Хелло, молодой человек! — насмешливо процедил капитан. — Если верить китайской поговорке, то даже самые отдаленные реки рано или поздно встречаются в море. Рад вас видеть.
— Взаимно. Мне тоже повезло. Как поживаете?
— Хорошо, что вы не утратили чувства юмора. Вскоре вам понадобится весь ваш запас оптимизма: завтра вас повесят.
— Значит, все же сбудется предсказание моего учителя. В свое время от утверждал, будто у меня все задатки кончить виселицей. — Ржавый поморщился от боли. — Одного не пойму, зачем откладывать на завтра. Или у вас принято вешать только по пятницам?
— Не исключено, что вас вздернут в Лондоне, приятель, — вмешался человек в темном сюртуке. — Если англичанам захочется во что бы ни стало самим расправиться с похитителями крейсера, мы могли бы заключить с ними сделку.
— Нет уж, Моррисон, — перебил его Брэдфорд. — Этого молодчика мы не будем обменивать, мы вздернем его сами.
Моррисон Шнайдер! Лишь сейчас Ржавому стало ясно что перед ним шпион международного класса, в данный момент состоящий на службе у японской разведки.
— Положитесь на мой опыт, Брэдфорд. Нетрудно предположить, что голова этого субъекта, на весь мир опозорившего Британию, цениться ничуть не дешевле головы принца.
И оба посмотрели направо. Ржавый, до сих пор не решившийся пошевелить разбитой головой, тоже невольно взглянул в ту сторону. На полу, опираясь плечами о стену, лежал связанный принц; одежда его была порвана, лоб обмотан грязной, окровавленной тряпкой.
— Отчего это, ваше высочество, вы расположились столь некомфортабельно? — поинтересовался Ржавый.
— Полагаю, тому причиной государственная измена со стороны некоторых лиц, — с кривой улыбкой ответил принц. — Но вы-то каким образом очутились здесь, вы же направлялись к Индийскому океану?
— Молчать! — вмешался Шнайдер. — Пленникам запрещено переговариваться между собой.
— Негодяи могут меня убить, но повелевать мною не в их власти, — холодно парировал принц.
— Лучше бы вам помолчать! За такие речи можно жестоко поплатиться, — прикрикнул на него Шнайдер.
— Вы слишком мирволите подонкам общества вроде этого рыжего типа и его приятелей, — укоризненно заметил принцу Брэдфорд.
— Вы правы, — согласился принц. — Не скрою, мне часто импонировала их находчивость, и я гораздо выше ценю портовых бедняков, даже если они вступают в противоречие с законом, нежели офицера генеральского штаба, ставшего предателем родины.
— Клянусь честью, мне стыдно за свой мундир, — сказал Ржавый, окинув взглядом свою униформу.
Брэдфорд, не высказывая ни малейших признаков гнева, со странной улыбкой переставил свой стул поближе к пленникам и оседлал его.
— Ну вот что, принц, дабы прояснить ситуацию и вернуть себе ваше уважение, хочу просветить вас относительно моей персоны. Ведь я не являюсь офицером генерального штаба, даром что восемнадцать лет числился на британской службе. Из стен военного училища вышел некий офицер по фамилии Брэдфорд. Он был круглым сиротой, родители его давно умерли, а о родственниках ничего не было известно. Молодого офицера направили служить в Индию на шесть лет. По дороге он пропал, а уж в Бхилаи под именем Брэдфорда объявился я. Понятно? Все его документы, приказ о назначении, служебную аттестацию я попросту присвоил себе. В армии я когда-то служил, был офицером запаса. Инженерное образование и опыт международного агента помогли разобраться в делах генерального штаба. По счастью, мировая война унесла жизни многих школьных товарищей Брэдфорда. Кроме того, Брэдфорд — довольно распространенная фамилии, так что, отслужив в Индии, я рискнул снова появиться в Лондоне. К тому времени я стал известен среди британских офицеров, побывавших в Индии, и мне угрожала лишь одна опасность — если кто-то из давних товарищей Бредфорда вдруг сообразил, что я играю роль офицера, с которым он некогда был знаком. Однако удача сопутствовала мне, и я сумел побить мировой рекорд в шпионской профессии: будучи доверенным лицом генерального штаба, я имел возможность косвенно поддерживать связь с Моррисоном Шнайдером — моим коллегой, с которым мы на пару работаем на японцев.
— Благодарю покорно! — усмехнулся принц. — Для меня огромное облегчение сознавать, что факт измены родине не имел место. И если вы уж столь откровенны со мной, удовлетворите мое любопытство: какова цель предательского нападения на меня? Личная ненависть?
— Для этого у меня нет никаких причин. Просто в настоящий момент наш человек тоже ведет переговоры с Чаном. Мы надеемся уладить дело в пользу японцев и не хотим, чтобы вы спутали наши карты.
— Кроме того, — вмешался Шнайдер, — мы полагаем, что для Британской империи жизнь принца не менее ценна, чем жизнь шпиона. Один из моих агентов, Эванс, вот уже два года сидит в военной тюрьме, а осужден на пятнадцать. После того как мы с Чаном объединенными усилиями доставим оружие в Индокитай, можно будет предложить к обмену на Эванса вас и этого объявленного в розыск похитителя крейсеров. А до тех пор вам придется погостить здесь.
— Оружие прибудет лишь через две недели, — возразил принц. — За это время мое отсутствие обнаружат и отрядят на поиски военную экспедицию.
— Я имел дерзость ввести вас в заблуждение на этот счет, — ухмыльнулся Брэдфорд. — По нашим сведениям, партия оружия уже достигла границы, и в течении двух дней вы выступим на захват Нонтхея.
Принц набрал в грудь побольше воздуха и в бессильной ярости попытался разорвать стягивающие его путы. Выходит, все его дипломатические усилия пошли насмарку!
— Досадно, не правда ли? — издевался над принцем Брэдфорд. — Надеяться вам не на что. Провожатые этого рыжего бандита разбили лагерь посреди тропы. Вы, наверное, рассчитывали на их помощь… Слышали перед этим два взрыва, одни за другим? Ваших людей забросали гранатами. Там, где раньше был лагерь, теперь лишь зияющая воронка. И никто… — Не окончив фразы, Брэдфорд, описав широкую дугу, хлопнулся о дверь, вышиб ее напрочь и, пролетев над головой часового, сидевшего на корточках у входа, без чувств растянулся на земле.
Это Ржавый, упершись в стену плечами, согнул и резко выбросил ноги, изо всей силы ударив по стулу, на которой в небрежной позе развалился Брэдфорд. Солдаты бросившиеся приводить в чувство оглушенного капитана, а Шнайдер шагнул к связанному пленнику вплотную.
— Не в моих привычках пороть белого человека, однако вы убедитесь, что наказание будет суровым. Трое суток без еды и питья! Гуд бай! — С этими словами он вышел.
Лишение воды считается в тропиках самой суровой карой, но Ржавого это ничуть не взволновало. Что за дело ему до собственной участи, если Малец, по словам Брэдфорда, погиб! Ведь его юный друг был в лагере, подорванном гранатами. Ржавый судорожно бился, пытаясь разорвать веревки; он окончательно потерял самообладание. Горе его было так велико, что ему хотелось разбить голову о стену.
