К концу этого горестного повествования расчувствовавшиеся слушатели спали все до единого, да и у самого рассказчика глаза слипались. Что, впрочем, не помешало ему извлечь из нагрудного кармана Сигорского сигару и закурить.
Время перевалило за полночь. Все пассажиры спали. В том числе Тео и Лилиан; противники устало привалились друг к другу, даже во сне не ослабляя хватки…
Небосвод, подобно куполу мирового собора, простирался над океанскими водами, поверхность которых бороздил лишь «Стенли», пошатываясь из стороны в сторону. Да оно и неудивительно: ведь за штурвалом стояла Офелия Пепита и при этом… досматривала десятый сон.
На рассвете вблизи вновь появилась «Бригитта», и пираты под предводительством Доктора захватили корабль.
«Мы прибыли в Триест, дорогая, – писал господин Вагнер супруге. – Начинается таможенный досмотр».
Глава тридцать третья
Мистер Тео проснулся у себя в каюте с жуткой головной болью. Он сел в постели и увидел на двери предостерегающую надпись:
СИДЕТЬ В КАЮТЕ И НЕ ТРЕПЫХАТЬСЯ!
ИНАЧЕ – KPАНТЫ!
Пароход причалил к Самби-Сумби.
К мистеру Тео приблизился шкаф и почтительно обратился с просьбой:
– Соблаговолите отпереть дверцу! Не стягивать же мне этот гроб через голову, как ночную рубашку!
– А ну, марш на место!
Шкаф, как побитый пес, поплелся к стенке. Снаружи донесся голос Артура Максвелла.
– Вперед, друзья мои! Заверяю вас – мы возвратимся на борт с Густавом Барром!
Шкаф издал смешок, похожий на скрежет металла, и мистер Тео в сердцах посулил смазать его машинным маслом, если он не умолкнет.
У причала для встречи экспедиции выстроились: правитель архипелага Самби, небольшой отряд туземных гвардейцев, правительственный письмоводитель с явными признаками базедовой болезни и знаменитый художник в плавках.
В каюту мистера Тео неожиданно заявился Вихлястый Скелет, по виду проповедник, а по сути пират.
– Не возражаете, если к вам зайдет посетительница? Если мой совет для вас что-нибудь да значит, я бы не рекомендовал с ней связываться. Это подлинная мадам Барр. Медный Граф от вашего имени встретил ее на вокзале в Сан-Франциско и доставил на борт «Господина Вагнера».
– Вам удалось заманить ее на эту ржавую посудину?! – изумился Тео.
– Я бы попросил без оскорблений! – сурово одернул его Вихлястый Скелет. – У дамы не может быть никаких претензий к пароходу. И если уж на то пошло, то пароход мне нравится больше, чем дама.
Вихлястый Скелет удалился, уступив поле действия вдове томящегося в шкафу путешественника. Законная мадам Барр! Эта не ворковала грудным голосом, как горлица, зато время от времени испускала короткие всхрипы, сотрясаясь при этом всем телом. Старая, некрасивая до безобразия, с жиденьким, остреньким пучочком.
– Рада познакомиться, – сообщила гостья и всхрипнула. У Тео от изумления подскочили брови. – Только вчера выяснилось, что я спутала вас с вашим младшим братом. Хрр!
– Выпейте воды! Вот, пожалуйста… Что это с вами такое?
– Застарелый симптом, не обращайте внимания! Другой мистер Тео тоже рыжий. Он рассказал, что вы ведете праведную жизнь и намерены заняться миссионерской деятельностью в джунглях. Хрр!.. У вас всегда лицо дергается?
– Боюсь, отныне это станет для меня застарелым симптомом…
Тео готов был рвать и метать. Ну что тут скажешь? Что Медный Граф никакой ему не брат и не сват? Но ведь не выкладывать же этой тетке всю подноготную!
– Вас всего два брата в семье? – поинтересовалась мадам Барр.
– Нет. На палубе обретается наш старший брат, его зовут Васич… Надеюсь, нам удастся разыскать вашего супруга.
– Мой бедный Густав!.. К сожалению, за последнее время он несколько подрастерял живость ума… Что там? Вы держите в шкафу кур?
– Как придется… Теперь вот мышь завелась! Ну не беда, сейчас мы ее утихомирим!
– Не слишком ли много воды вы туда льете? Как бы бедняжка не захлебнулась!
– Неважно. Как только выйдем в открытое море, прикажу выбросить за борт эту рухлядь. Она… хм… отработала свое. Вы хорошо жили с мужем? – спросил Тео, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
– Я была счастлива с Густавом, хотя и не питала особых иллюзий. Видите ли, до восемнадцати лет Густав Барр был известен под именем Теодора Пружица. Он служил приказчиком у моего отца в лавке колониальных товаров… По-моему, у вас в шкафу не мышь, а крыса. Боже мой, сколько воды вы туда плеснули! Это не повредит животному?… Короче говоря, мой будущий муж совершил… хрр!.. ошибку: уехал из города, прихватив из кассы наличность. Несколько лет спустя мы случайно встретились с Пружицем и…
– Могу я попросить вас о любезности? Пожалуйста, не произносите вслух это имя! Оно действует мне на нервы.
– Хорошо, постараюсь… Каким образом год за небрежное обращение с чужой собственностью обернулся взаимной клятвой хранить друг другу верность до гроба, я затрудняюсь объяснить. Мне еще с детских лет импонировало… хрр!.. небрежное обращение мужа с изюмом. Когда Пру… Молчу, молчу! Какой же вы нервный, однако! Когда Густаву хотелось меня побаловать…
Отвязаться от словоохотливой вдовы удалось с трудом. Когда после ее ухода Тео отпер дверцу шкафа, профессор стоял там бледный, как полотно.
– Ну, вот что, Дружиц, Мружиц или как вас там зовут! Мало того, что в качестве приказчика вы небрежно обращались с изюмом и чужой кассой, но и как муж вы попросту растранжирили себя! Стыдитесь, господин Гружиц! Вы пытались избежать заслуженной кары!
– Ах, сударь! Разве за растрату дают пожизненный срок?
– Но это еще не все ваши грехи. Сия почтенная дама никогда не обладала кожей белее, чем снега Арктики, не соперничала красотой с коралловыми рифами, а темпераментом с Огненной Землей, у нее не было глаз ясных, как небо над Испанией, а ее поцелуи не обдавали зноем Африки!
– Согласен. Но что я должен был сказать? Что мое знакомство с колониями ограничивалось торговлей колониальными товарами, а во время первого моего путешествия я не был ни искателем, ни исследователем – просто за мной гнались по пятам мастера сыска и полицейские следователи?
– Непростительный грех с вашей стороны, господин Вруницкий! Скажи вы прямо, что ваша жена – худосочная особа, засидевшаяся в девичестве, к браку с которой вас вынудила горькая необходимость, все сложилось бы по-другому. Тогда мне удалось бы избежать столкновения с женщиной, действительно темпераментной, как Огненная Земля, и с душой темной, как чернокожая Африка! А кроме того, переменчивой, как море у мыса Доброй Надежды, и обманчивой, как мираж в пустыне.
– Сожалею, если невольно ввел вас в заблуждение.
За ввод в заблуждение вывода из шкафа не полагается. Тем более что снаружи послышались шум, восклицания, чьи-то твердые шаги, и в каюту ворвался чемпион научных открытий.
