«Нельзя не преклоняться перед чистотой намерений идеалиста генерала Рубо, который, видимо, вскоре покинет свой пост в Африке. И нельзя не восхищаться несгибаемой волей маркиза де Сюрьена, намеренного твердой рукой восстановить былой авторитет французских колониальных властей», – так писали в газетах.
Вся эта шумиха вокруг отставки генерала Рубо дурно пахла. От нее несло удушающим запахом пороха и крови, о чем репортеры умалчивали, но зато я сразу же почуял.
От выпитого рома в голове у меня прояснилось, и я двинул к военной комендатуре. Было шесть часов утра.
– Мне надо поговорить с кем-нибудь из начальства, – заявил я постовому.
– О чем?
– Ежели бы всякому дураку можно было объяснить, то на хрен бы я стал рваться к начальству!
Постовой пробурчал в мой адрес нечто нелицеприятное, однако дежурного все же растолкал.
Офицер спросонок силился застегнуть мундир, а на непрошеного посетителя глянул, явно желая ему провалиться в преисподнюю.
– Чего тебе?
– Желаю сделать важное сообщение.
– Насчет чего?
– Меня пытались заманить в шпионские сети.
В казармах колониальных войск на каждом шагу были развешаны плакаты:
ЗАПОДОЗРИЛ ШПИОНА – НЕМЕДЛЕННО СООБЩИ В КОМЕНДАТУРУ!
– Рассказывай!
– Ко мне обратилась некая дама, назвалась графиней Ла Рошель и посулила дать денег, если я раздобуду для нее сведения касательно одного военного преступления.
– Стоп! Это не по моей части. Я сейчас свяжусь с кем надо, а ты пока побудь в соседней комнате.
Я уединился по соседству.
Вскоре появился офицер.
– Пошли!
У подъезда мы сели в машину. Офицер со мной не заговаривал, а я ни о чем его не спрашивал. Ехали уже добрых четверть часа.
Куда он меня везет? Миновали окраину Орана, автомобиль мчал вдоль набережной, обсаженной платанами и олеандрами, и наконец остановился у здания из красного кирпича, обнесенного высокой решеткой и напоминающего крепость.
У ворот стояли двое часовых с примкнутыми штыками.
– Доложите отделу «Д», что офицер Жюльен прибыл.
Отдел «Д»! Даже я знал, что это контрразведка.
Попасть сюда не так-то легко, даже дежурному офицеру. Стой у ворот и жди, пока о тебе доложат.
К нам вышел майор – тощий, с болезненно желтым цветом лица, блестящими глазами лихорадника и тонкими губами. Не знаю почему, но сразу подумалось: этого лучше не злить.
– Благодарю, господин лейтенант… – сквозь зубы процедил он.
Дежурный откозырял, с чем и отбыл, а я со смешанными чувствами ступил за ворота.
Когда я очутился в сумрачном, пропитанном запахом плесени вестибюле, чувствуя за спиной присутствие желтолицего майора, сердце у меня екнуло.
Молча шагали мы вдоль сводчатых коридоров и безлюдных переходов.
У каждого поворота часовой – ружье с примкнутым штыком, у каждого перехода стальная дверь с решеткой, отпирают, пропускают нас и снова запирают за нами…
Мы спускаемся по лестнице все ниже и ниже. Проходы меж толстых стен раз от раза делались сумрачнее, промозглый холод становился сильнее, запах плесени чувствовался отчетливее.
Куда он меня ведет? Служебных помещений в подвале не бывает… Может, хотят посадить в каземат?
Это знаменитая Красная Цитадель, я о ней наслышан. Для тех, кто попадает сюда, время перестает существовать. Шпионы, бунтовщики, политические авантюристы – все сгинули здесь без следа. И не принято интересоваться исчезнувшим человеком, если известно, что его увезли сюда.
Но чего им надо от меня?
Теперь мы уже шагаем по подвальному коридору, двери по обе стороны которого забраны решеткой. В каждой из таких зарешеченных клеток сидит (или стоит) по одному человеку, застывшему лицом к стене. Здесь сплошь одиночки для шпионов и изменников родины.
Запах хлорки и давно не стиранной одежды все усиливается… Охранники приветствуют начальство, щелкая каблуками, майор не удостаивает их ответом, да и меня – ни словом.
Безликие, безымянные узники в рваной одежде пугают своей худобой. У каждого на ногах массивные кольца; порой слышится позвякивание: они в кандалах и прикованы цепями.
У меня перехватывает горло…
Перед нами распахиваются двойные железные двери, а за ними лестница. Теперь начинается постепенный подъем вверх.
Что задумал этот молчаливый майор?
И тут наконец я смекнул. Чего ради нам понадобилось сперва спускаться, а потом подниматься? Неужто в офис можно попасть только через каземат?
Верно соображаешь, Оковалок! Майор водил тебя по подвалам, чтобы нагнать страху. Насмотришься на таких бедолаг, и на допросе расколешься в два счета. Задумал врать и отпираться, ан нет, после такой прогулки по подземным лабиринтам и двух слов толком связать уже не сможешь.
Держись, малый, не робей!
Я подтянулся, напустил на себя безразличный вид, стараясь внутренне успокоиться.
Мы свернули в коридор с волглым сводчатым потолком… Охранник распахнул перед нами дверь, и мы очутились в небольшой комнате. Несколько офицеров, сидящих там, при нашем появлении вскакивают. Майор знаком велит им сидеть.
Посреди комнаты сидит мужчина в разорванной одежде, с испуганным лицом и блуждающим взглядом. Щеки у несчастного впалые, руки дрожат. Перед ним в рубашке с закатанными рукавами возвышается дюжий офицер, другой, сидя за столом, строчит протокол. Жарища в комнате – дышать нечем.
Мы с майором шагаем дальше.
Я спокоен, словно на уличной прогулке: замысел их я раскусил. Иду себе, с любопытством разглядываю стены. Майор оборачивается ко мне и удивленно приподнимает бровь. Но ничего не говорит.
Наконец мы добрались до обычного коридора – стены крашеные, в большие окна льется свет, тут и там картины, таблицы, диаграммы.
Майор останавливается у одной из дверей, стучит, заходит. Затем возвращается.
– Проходите!
Расправив плечи, я захожу. Лицом к двери за письменным столом темного дерева сидит… полномочный правительственный посланник!
Вот тут мне по-настоящему стало страшно.
Глава девятая
1
– Подойдите ближе.
Я делаю два шага, кепи прижато к боку, щелкаю каблуками.
– Джон Фаулер?
– Так точно.
– Кличка «Оковалок». Неоднократно судим, известный контрабандист. Родился в Бирмингеме, в 1904-м, мать – Каролина Фидлер, простая работница, голландка по происхождению, отец – Густав Фаулер, судовой штурман. Верно?
