– У меня и в мыслях нет попасть в Игори по этапу. Надо бежать и двигать туда своим ходом.
Чурбан Хопкинс поднялся, отряхнул штаны и бросил мне:
– Совсем крыша у парня съехала!
Да-а, этакая дурь только Альфонсу могла прийти в голову. Удрать из Легиона и безо всякого обвинительного приговора, по своей доброй воле рвануть в самую отдаленную исправительную колонию, о которой ходит дурная слава?!
– Тогда имеет смысл поддаться, чтоб тебя схватили. Сподручнее добираться со всем этапом, чем в одиночку.
– Неплохой вариант, – с готовностью согласился Альфонс и снова закурил.
– Ладно, потопали обратно! – зло процедил Хопкинс.
– Пожалуй, ты прав, – у меня хватило ума не ввязываться в спор. – Нас в эту идиотскую затею не втянешь.
– Кто сказал, что вы мне нужны? – презрительно скривил губы Альфонс.
Неслыханная наглость! Мы даже не удостоили ее ответом.
Глава третья
1
Закопав вещички Левина и Барре, мы дождались трех часов и вместе с Вюрмом заступили на дежурство.
К утру взлом склада был обнаружен, и началось расследование. Посреди двора за столом сидел капитан, перед ним выстроился весь гарнизон. Служащий склада совершил обход своего хозяйства в девять вечера, а происшествие обнаружилось на рассвете, в половине четвертого. Каждому предстояло отчитаться за этот промежуток времени, что и было проделано.
Капитан себе места не находил, да оно и понятно: неслыханное ЧП! Легионер идет на криминал, ежели срочно требуется восполнить нехватку снаряжения, но это, по сути, и кражей не назовешь. А тут похищено личное имущество двух легионеров, сосланных на каторжные работы, – русского Димитрова и француза Ревеля.
Потрэн решил проявить инициативу.
– Господин капитан! – обратился он к шефу. – Есть тут у нас трое отпетых мошенников, пробу ставить негде, во всех темных делишках замешаны. Так вот сегодня ночью, перед двенадцатичасовым дежурством, они аккурат в увольнительной были.
– Выйти из строя!
Мы сделали шаг вперед. Капитан впился взглядом в наши регалии.
– Где вы получили ордена?
– В Сенегале, – ответил за всех Альфонс.
– За какие такие подвиги?
– Были отправлены в разведку и раздобыли важные сведения.
– Где вы находились вчера в период с десяти вечера и до трех пополуночи?
– Были у Селима. Малость перебрали лишнего и уснули. Спасибо Селиму, разбудил нас вовремя, ну, мы и припустились бегом, так что как раз к смене караула поспели.
Правда, все слово в слово. Вюрма подняли с руганью и попреками:
– Разоспался тут, будто дома в постели, и теперь, чего доброго, опоздаем на вахту.
– Вюрм! – призвал его капитан к ответу.
– Все в точности так и было, господин капитан. В потемках я споткнулся и амуницию выронил… Мы всё подобрали, но, чтобы не припоздниться, пришлось бежать.
Бедняга и не догадывался, что между делом проспал чуть ли не пять часов.
Селим тоже подтвердил наши показания: он проснулся, когда часы пробили без четверти три, и тотчас разбудил нас.
– Отставить! Послушайте, сержант, эти бравые солдаты не причастны к преступлению.
Со злости, что его акция провалилась, Потрэн отправил нас троих на уборку тюремных помещений, хотя к подобным мерам прибегают лишь в том случае, если заключенных мало и им не справиться своими силами. А сейчас камеры были полны.
– Придется взяться за старину Потрэна всерьез, – высказался Альфонс Ничейный.
– Что тут поделаешь? Если верить толкователю снов легионера, то битый сержант – беспременно к трибуналу.
– Ничего, как-нибудь отучим его от этой дурацкой привычки цепляться к нам по поводу и без повода!
Два дня спустя был объявлен парад по случаю прибытия высокой делегации, направлявшейся в Агадир проездом через наш форт.
– Сержант! – рявкнул капитан и застыл в седле, поскольку на фуражке одного из гостей красовался целый веник зеленых листьев, выдавая генеральское звание обладателя сего гербария. Впрочем, кого только в той делегации не было: полковник, майор и даже, как выяснилось впоследствии, флигель-адъютант губернатора.
– Слушаюсь, господин капитан! – отозвался Потрэн.
– Ведите первый взвод! Марш!
Сержант вышел, чеканя шаг, и оглушительно скомандовал:
– Взвод, за мной, шагом-арш! – И выхватил саблю.
Вернее, хотел было выхватить, но сабля даже не шелохнулась в ножнах. Потрэн не знал, что и думать… Сделал новую попытку, но саблю прочно заело.
Бледный как смерть капитан готов был вывалиться из седла. Такого еще не бывало: со времен существования Республики – беспримерный случай, когда сержант не способен справиться с саблей.
Багровый Потрэн, тяжело дыша, силился извлечь оружие.
Тем временем делегация офицеров с генералом во главе подоспела к месту происшествия и с большим интересом наблюдала за тщетными усилиями сержанта.
– Помогите ему кто-нибудь! – добродушно обронил генерал.
Как вы знаете, по натуре человек я мягкосердечный, меня хлебом не корми, только дай помочь ближнему. Чуть ли не парадным шагом я вышел из строя и схватил кончик ножен. Потрэн вцепился в рукоятку, и мы давай тянуть каждый к себе. Чертова железяка и не думала поддаваться. А ну, еще разок!
– Подобный способ обнажать оружие вряд ли пригоден в боевых условиях, – процедил капитан.
– По-моему, тоже, – кивнул генерал. – За это время у любого противника терпение лопнет, и он расправится с вами, не дожидаясь, пока ему дадут полюбоваться вашей саблей.
Капитан готов был сквозь землю провалиться. Какой позор! Шрам от давней раны на лице Потрэна полыхал огнем. Сержант ухватился за ножны, рванул и… наконец выдернул саблю!.. Генерал не смог сдержать восклицания. Еще бы: сабля проржавела по самую рукоятку!
– Честь имею… доложить, – заикаясь, выговорил Потрэн, застывший по стойке «смирно». – У нас, в сарае… ржавые сабли… Должно быть, подменили…
Никто не вслушивался в его жалкий лепет. Подумать только: сержант Легиона с ржавой саблей!
– Сержант Потрэн – храбрый служака, господин генерал, – поспешил капитан на выручку подчиненному. – Но ведь годы берут свое…
Хвати Потрэна кондрашка, никто бы не удивился.
…После парада его вызвали на ковер. Чего уж там наговорил ему капитан, никто не ведает, но Потрэн с багровой физиономией направился прямиком в буфет и там, придравшись к какому-то пустяку, разнес стул в щепки. Буфетчица, к которой, по слухам, сержант питал нежные чувства, вечером отпускала выпивку с заплаканными глазами… При встречах с нами Потрэн косился в нашу сторону недобрым взглядом: кому другому, а уж ему-то было ясно, откуда ветер дует.
