— Вас отвезут в КПЗ или отправят в психушку!.. Я напишу заявление и потребую это! — он придвинул листок бумаги и начал что-то быстро-быстро писать.
— А к заявлению приложи их. — Ефрем стал поочерёдно снимать с пиджака свои награды и класть их на стол капитану — После того, как я побывал у вас, мне их носить стыдно.
Когда Жора окончательно пришёл в себя, он решил чем-нибудь заняться, потому что сидеть без дела было не в его характере.
— Учти, если начнёшь работать, тебя лишат пособия, — предупредил его Лёва. — Я слышал, в Америке с этим строго.
— А я втихаря, по-чёрному. С моим опытом, меня в любом ресторане примут с радостью, но… Но есть проблема: я начну выносить продукты, продавать их налево и меня выгонят с волчьим билетом, тогда уже нигде не устроишься.
— А если не воровать?
— Увы! Тридцать лет работы в советской торговле сделали своё дело: не воровать я уже не могу. Но в такой стране, как Америка, если воровать, то только по-крупному. Я уже всё обдумал. — Помолчал, закурил и твёрдо произнёс. — Надо брать банк. Один раз рискнуть и обеспечить себя на всю жизнь.
— Не советую: сядешь на всю жизнь, — предупредил Лёва.
Но Жору уже было не остановить. По вечерам он смотрел по телевизору гангстерские боевики, изучал разные методы ограблений. А по утрам крутился напротив ближайшего банка, записывал время приезда и отъезда инкассаторов, пытался выяснить, где установлены телекамеры, считал количество охранников. Он уже разработал подробный план, как, где, когда… Но было страшно. Очень страшно. Поэтому он решил потренироваться, провести репетицию, там, где менее опасно. И выбрал для этого магазинчик Лёвы и Мани.
Репетиция состоялась вечером. В эмалированном тазу Маня месила тесто для штруделя, Лёва помогал его раскатывать. Ворвался Жора, в длинном плаще и шляпе, надвинутой на лоб, в огромных чёрных очках, с наклеенными усами и накладным носом.
— Это ограбление! Деньги на стол! — заорал он изменённым хриплым голосом.
Не задумываясь, Маня подняла таз и влепила ему всё тесто в физиономию. Лёва с размаху дал ему качалкой по голове. От этого удара Жора потерял сознание и свалился на пол. Лёва подскочил к телефону, вызвал полицию и стал заламывать грабителю руки за спину, чтобы их связать. Жора от боли пришёл в себя и застонал:
— Лёва, это я.
Маня стала сгребать с его лица тесто, вместе с очками, усами и носом — проступили знакомые черты.
— Чтоб я так жила, это Жора!.. Зачем ты нас грабил, бандит!? Если тебе нужны деньги, я бы тебе одолжила.
— Я не грабил, — простонал Жора, — я тренировался.
В магазин с пистолетом в руке вскочил полицейский.
— Это вас пытались ограбить? — спросил он по-русски, с ужасающим акцентом.
— Да, — ответил Лёва.
— Где гангстер?
— Удрал.
— А это кто? — полицейский указал на Жору, рассматривая его перемазанное тестом лицо.
Лёва поспешно объяснил:
— Это наш работник — он месит тесто.
— Головой? — удивлённо спросил полицейский.
— Да, — подтвердил Лёва. — Очень удобно!
И своим лысым черепом боднул оставшееся в тазу тесто, показывая, как это делается.
Обалдевший от этого полицейский развёл руками.
— Вы, русские, — загадочный народ, поэтому нам так тяжело бороться с вашей мафией… Я выучил русский язык и сейчас читаю Достоевского.
— Зачем?
— Чтобы понять вашу душу.
— Тогда лучше читайте Шолом-Алейхема, — посоветовала Маня и угостила его уже готовым штруделем. Поблагодарив за угощение, полицейский ушёл.
— Пойди умойся, гангстер-мудак! — скомандовал Лёва.
Когда Жора смыл с лица остатки теста, Лёва спросил:
— Если ты решил грабить, почему без пистолета?
— Я боюсь выстрелов, — признался Жора.
— Тогда хотя бы взял в руки нож!
— Я боюсь порезаться.
— С тобой всё ясно: советской тюрьмы тебе мало — захотелось в американскую.
Жора, который уже сам понял, что грабежи — это не его стихия, подавленный молчал. Потом робко произнёс:
— А если заняться рэкетом?.. Вот, я уже набросал. — Он вытащил из кармана листок бумаги и прочитал: — «Немедленно приготовьте сто тысяч долларов. Требую положить их в урну возле ресторана „Одесса“, в восемь вечера, восьмого числа… Иначе вам будет очень плохо: ваши заправки начнут гореть»…
— Кому это? — поинтересовался Лёва.
— Сеньке Косому. Он уже сделал миллион на бензине: разбавляет его водой. Пусть поделится!
Лёва взял у него листок и перечитал написанное.
— К твоему сведению, в Америке за рэкет дают такие же сроки, как и за ограбления. Хочешь попробовать — пожалуйста, но хотя бы обезопась себя. Письмо надо составить так, чтобы юридически тебя не могли обвинить в вымогательстве.
— Как это? — растерянно спросил Жора.
— Очень просто. Во-первых, не «требую», а «прошу»… Дальше сокращаем фразу: «Если не сделаете, будет плохо». И всё! Кому именно плохо, не пишешь, может, это тебе плохо, может, эти деньги нужны на лекарство.
— На зубы, — уточнил Жора и вытащил свою челюсть.
— Умнеешь на глазах, — похвалил Лёва. — Следующая строчка должна звучать так: «Почему бы вам не вложить тысяч сто долларов в благоустройство нашей Брайтон-Бич?.. Думаю, начать можно с урны возле ресторана „Одесса“, лучше всего вечером, восьмого числа, часов в восемь»… Вот в таком духе… И финал:
«…У вас очень опасный бизнес, много бензина, я так беспокоюсь, чтобы он не загорелся!..»
— Лёва, вы — гений! — Потрясённый Жора подбежал к Лёве и стал трясти его руку. — Спасибо! Когда я получу деньги, я с вами поделюсь!
— Не надо с ним делиться, — вмешалась Маня, — если ты что-то получишь, то только срок!..
Когда Тэза осталась одна, негласное шефство над ней взял Эммануил по кличке Чайник. Он не случайно попал в это повествование, поэтому я расскажу о нём поподробней.
Жил Эммануил в соседнем дворе, в огромной коммунальной квартире, в комнатке без окна, при кухне. Эта конура когда-то предназначалась кухарке, в ней, кроме раскладушки, на которой он спал, помещалась ещё этажерка. Нижние полки были завалены книгами, какими-то расчётами и чертежами, а на верхней — стоял самодельный телескоп, который он соорудил из подзорной трубы и десятка дополнительных линз. По ночам, когда кухня затухала и затихала, он тихонько выходил со своим телескопом, пододвигал к окну табуретку, влезал на неё, потом, раздвинув кастрюли с супом и банки с компотом, ставил ноги на подоконник, просовывал трубу в форточку и часами смотрел в небо. Но он не просто наблюдал — он искал свою звезду, голубую, шестиконечную.
