— Это был не мой уровень, — сказал он серьезно. — К моменту смерти Игорь занимал должность заместителя министра топлива и энергетики Латвии.
Леня присвистнул:
— Ни фига себе! Ну ты-то, наверное, догадываешься, почему это случилось?
— Думаю, он знал что-то такое, чего ему знать не следовало. Сейчас ведь ситуация меняется по шесть раз на дню. Сначала тебя дрючат за то, что ты чего-то не знаешь, а потом убивают за то, что ты знаешь слишком много.
В коридоре крикнули:
— Где майор Ремнев?
— В пятнадцатом с одноклассниками квасит, — ответили ему.
В номер влетел старший лейтенант пограничных войск, но, увидев своего начальника в окружении посторонних людей, замер.
— Что там? — начальственным тоном спросил Володя.
— Товарищ майор, машины прибыли, разрешите грузить?
— Да, только следите за маркировкой. Ну, друзья, — поднял Володя стакан, — мне пора, рад был встрече. Может, еще увидимся.
— Не хотелось бы, — вырвалось у Саши.
— Нехтмгм, — промычал Володя с долькой лимона во рту и вышел.
— Чего это они грузить хотят? Не Янтарную комнату, случаем? — спросил Леня Иру и Раю одновременно.
Первой ответила Рая:
— Аппаратуру свою. Гостиница на реконструкцию закрывается, вот они свое барахло и вытаскивают.
— Хорошо хоть вывозят, а то могли бы и пожар инсценировать, а приборы налево пихнуть. Сейчас покупателей на это дело найти просто, — сказала Ирина.
— На это старье? — презрительно скривилась Рая. — Да оно сто лет никому не надо, поэтому и вывозят, а было бы новое, такой теракт здесь изобразили бы… И нас бы не пожалели для эффекта.
— Ты веришь, что они на это способны? — с подкупающе простодушной интонацией телеведущей спросила Ира.
— А тут веришь не веришь — деньги-то всем нужны, рванули бы, нас не пожалели. — Рая зябко передернула обнажившимися плечами.
— Ну, мы тоже пойдем. Спасибо за угощение, за компанию, — сказал Саша и первым вышел из комнаты.
В коридоре его догнал Леня. Он похлопал себя по карманам:
— Ах, черт, зажигалку оставил! Ты подожди на лестнице, я сейчас. — И Леня снова скрылся в рабочем номере.
Саша вышел на лестницу и закурил. Мимо него солдаты таскали небольшие, но, судя по всему, нелегкие картонные и деревянные коробки, на которых толстым черным маркером было написано: «Стойка 4, блок 3», «фидер», «сопли», «мама», «папа» и прочие слова, понятные только тому, кто их писал.
Он уже выкурил шесть сигарет, а Лени все не было. Саша хотел вернуться в номер, но на входе в коридор уже стоял часовой и его не пустил. Леня появился через полчаса с большим пластиковым пакетом, в котором угадывались бутылки и закуска.
— Ну чего, зажигалку нашел? — ехидно спросил Саша.
— Зажигалку? — рассеянно повторил Леня. — Нашел… да, вот что мне Ирка дала, — показал он Лене миниатюрный диктофон.
Леня включил диктофончик, и Саша услышал свой голос, потом Ленин тост за школьных друзей.
— Это чего такое? — изумился Саша.
— Представляешь, Володька под столом оставил, чтобы наши разговоры записать, — с восторгом сказал Леня.
— Но зачем, чего мы такого особенного сказать можем? — продолжал удивляться Саша.
— Да уж приспособил бы для чего-нибудь, недаром американцы предупреждают: ничего не говорите, потому что это всегда может быть использовано против вас.
— А они-то, блин, откуда знают? У них же кругом третья поправка к конституции. Или вторая?
— Тоже небось попадали… Чем они лучше, такие же лохи, в общем, как и мы. У них даже чудовище и то, ты вникни, лохнесское, — назидательно подняв палец, сказал Леня.
— Только не надо ля-ля-бу-бу, — помотал головой Саша, освобождая ее из тенет Лениной словесной эквилибристики. — Во-первых, лохнесское чудовище не в Америке, а в Шотландии, — показал он рукой вдоль коридора, — и, во-вторых, Лох-Несс в переводе означает «не лох». Вот тебе, например, говорят — «Лох», тогда ты лох, а когда говорят «Лох-Несс», то, значит, лохизмауже нет. И ты тогда clever man, что значит «клевый чувак».
Леня задумчиво пожевал губами и, звякнув бутылками, заметил:
— У нас еще дел полно. Куда поедем?
— Поехали домой, — попросил Саша. — У нас же самолет в семь утра.
— Да, — согласился Леня, — надо пораньше лечь, отдохнуть.
Прощание с Москвой-2
Выйдя из такси, Леня предложил зайти в павильон «24 часа», взять чего-нибудь домой и в дорогу, чтобы утром перед самолетом на скорую руку перекусить. Час пик давно миновал, но народу, несмотря на поздний час, в магазине было много, потому что вместо трех продавцов за прилавком моталась одна смертельно усталая пожилая женщина. Люди в очереди даже не возмущались, видя, что она делает все, что в ее силах. Стоять в такой очереди друзьям не улыбалось, и они развернулись к выходу, как вдруг за спиной услышали радостный женский возглас:
— Саша! Леня!
— Это еще кто? — проворчал Саша, которому разговаривать с женщиной сейчас хотелось в последнюю очередь — после выпить, покурить и еще шестидесяти двух процессов эстетической, интеллектуальной и физиологической природы.
Но обернувшись, он узнал свою одноклассницу, которая в свое время считалась, как сейчас сказали бы, секс-символом школы (хотя о каком сексе в то время могла идти речь, когда умы и души были поражены духовностью и диссидентством?).
— Оля! — не скрывая слез радости, закричали друзья.
«А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом..» — вспомнилось Саше то время. Вспомнилось, как он вымолил у Оли Пономаревой (или Пономаренко? «Вот те раз, — подумал Саша, — что с мозгами делается?») клятву, что она дождется его из армии. А она, такая умница, клятву дать дала, но не сдержала. Саша ей потом сто раз был благодарен, что она его не дождалась. Правда, он жил с тихой ноющей болью в душе, но эта боль чудесным образом не позволяла его чувствам закоснеть в череде сексуальных связей, отличавшихся исключительной бездуховностью.
— Ты как? — спросил Саша с искренним участием.
— Нормально, — ответила Оля.
— Как Валентин? — в последний момент успел вспомнить Саша имя ее мужа.
— Не знаю, — равнодушно ответила Оля. — Мы ведь с ним разведены. Уже пять лет.
— Так ты теперь одна? — спросил Леня.
— Сейчас, — горько усмехнулась Оля, — развестись-то мы развелись, а разъехаться не можем.
— Так и живете вместе? — ужаснулся Саша.
— Так и живем, — вздохнула Оля и сделала вместе с очередью еще один шаг к кассе. — Вам что-нибудь взять? — вполголоса спросила она.
