Вывод. Зеркало дано человеку не для того, чтобы, видя себя, он бросался в схватку со своим естеством, а для того, чтобы, глядя на себя, не утрачивал самокритичности.
КАК СТАТЬ СПЕЦИАЛИСТОМ?
Готовя следующий шаг своего восхождения на Олимп, Маркофьев говорил:
— К кому люди прислушиваются? Чьему мнению доверяют? Мнению специалиста, знатока своего дела. Значит, надо стать специалистом. Как им стать? Учиться? Постигать тонкости? Слишком муторно и долго! Да и признания когда еще добьешься! Значит, надо объявить себе специалистом. Профессионалом. Знатоком. Вот и вся премудрость. Объявить — и кто станет возражать? Перечить? Кто станет спорить? Все они, эти новоявленные мессии, из одного теста, все — самозванцы. Ну и не будут они поэтому друг друга и тебя разоблачать. А будут, как и ты, стремиться заработать на своем мнимом знании, на своем имидже борцов, правдолюбцев, крепких экономистов — как можно больше денег. Ты просто вольешься в их коллектив, в их команду, в их бригаду по околпачиванию олухов и загребанию богатств. Начнете устраивать между собой дискуссии, "круглые столы", вещать с экранов и газетных полос, а остолопы будут взирать на вас с уважением и пиететом.
Так он частенько говорил, и ведь был прав!
В том-то и очарование, что он всегда был прав. Что бы ни делал и о чем бы ни рассуждал.
КАК ВЫЛЕПИТЬ ОБРАЗ?
И еще он говорил:
— Нельзя упускать ни единого шанса… Предположим, тебе захотелось пить. Но разве это повод, чтобы объявить всем, что тебя мучает жажда? Конечно, нет! Ты должен придумать что-нибудь такое, что скажет о тебе гораздо больше, чем о мучимом жаждой человеке. Например: "Наелся утром красной икры, теперь все время пью…" Или: "Согласно системе йогов надо выпивать в день десять стаканов воды…" Или: "Ну и погулял я вчера… Как говорится: в пьянстве замечен не был, но по утрам жадно пил воду…" Понимаешь? Понимаешь, о чем я толкую? Надо лепить свой образ, надо создавать имидж, надо поражать всех богатством натуры и насыщенностью жизни, которую ведешь…
ТРОИЦА
И он лепил, ваял, отсекал лишнее и приращивал, подрисовывал к своему лику новые сводившие с ума поклонников и поклонниц подробности и черты.
Команда его единомышленников и единоверцев прирастала численностью ежедневно. Все штабисты уже не помещались в одном (замечу: просторнейшем) здании. В мой отдел плавно перетекли люди, работавшие с Маркофьевым и Лаурой в Фонде реабилитации чернобыльцев. Затем влились активисты из движения в поддержку сжигания старых документов и удостоверений. Вскоре под мое начало перекочевали ведущие и рядовые сотрудники международных подразделений ФУФЛООса. На повышенные ставки были оформлены также мужчина, у которого я якобы пытался угнать "Ауди", и его помощница с яйцами, точнее, без яиц — ибо их я у нее будто бы отнял, выхватил, пробегая мимо. (Деятельность этих двоих курировал лично Маркофьев). Филиалы нашей разветвленной сети были открыты во многих городах и весях. Их курировал Моржуев. Утром, придя в свой кабинет, Моржуев обзванивал региональные точки и спрашивал, чего им недостает для нормального функционирования? На него обрушивался шквал просьб: бескорыстные помощники требовали деньги, дополнительные помещения, мебель, канцелярские товары и даже льготные путевки в санатории.
— Минуточку, записываю, — говорил Моржуев и держал паузу, разумеется, не занося в блокнот ни единой строчки. Потому что ни одну из просьб никто выполнять не собирался. Важно было, чтобы добровольцы с огоньком поработали до начала избирательной кампании. И плевать было, что будет потом.
— Да-да, — говорил Моржуев, — уже печатаются дипломы передовикам, собираемся награждать лучших энтузиастов. Денежная премия к диплому прилагается обязательно. Не подкачайте, выложитесь до последнего, а за нами не заржавеет…
Разумеется, никакие дипломы нигде не печатались, денежные премии лучшим из лучших, если и выписывались, тут же присваивались Моржуевым, Овцехуевым и детективом Мариной.
Эта троица — Моржуев, Овцехуев и детектив Марина — спелась еще и в том смысле, что намыстырилась постоянно, и в рабочее время тоже, выпивать. Выпив же, забывала в кафе и ресторанах мобильные телефоны, дорогущие ноутбуки с базами данных, собственные пальто, плащи и бумажники. Ах, какая это была пожива для конкурентов, которые мечтали проникнуть в наши секреты…
А секреты у нас были… Мы уже давно хотели, во-первых, Маркофьева убить. А во-вторых, чтоб у него появился соперник. Настоящий конкурент. Которого наш лидер на выборах обставил бы и обошел по всем статьям. Убить, конечно, планировали не до конца. И даже не ранить. Но чтобы выглядело все как взаправду.
Как это было устроить? Если Овцехуев постоянно терял — не предназначенные для посторонних глаз бумаги, выкройки новых костюмов, слоганы лозунгов, которые следовало переписать аршинными буквами на полотнища? Если Моржуев заводил служебные романы со всеми сотрудницами без разбору и на другую деятельность его уже не хватало? Если детектив Марина, назначенный начальником контрразведки (ему было поручено выведывать, какие шаги способны предпринять недоброжелатели и возможные враги), данных ни о чем не поставлял? Приходилось шарашить недругов наугад и вслепую.
Вернувшись с очередной пропагандистской акции, троица либо запиралась в каком-нибудь дальнем кабинете, либо начинала праздновать и отмечать успех у всех на глазах, ничуть не стесняясь и не тушуясь.
— Надо же, — хвастал Моржуев, — повезло так повезло! Удалось слямзить с приема 0,75 "Балантайна". Все отвернулись, когда Маркофьев заговорил, а я бутылку — за пазуху! Красота…
О какой красоте он говорил? О той ли, которая спасет мир или о чем-то не менее прекрасном?
Я бесился. Маркофьев благодушествовал. По его мнению, сложность характеров большинства его приближенных (а кто без недостатков?) не зачеркивала главного: все они были незаурядные придумщики, фантазеры, генераторы неожиданных идей.
Попутные контрольные вопросы. Как вы считаете, собеседники на другом конце Моржуева провода — работали на износ или тоже врали? Могла ли при подобном отношении к делу избирательная кампания завершиться успешно, а не провалом?
Ответ. Конечно, могла и должна была завершиться именно оглушительным успехом, потому что и все вокруг — я это видел — работали спустя рукава, а наша команда объединяла в своей упряжи ярких самородков, что не так уж часто случается.
КТО МЕНЯ ОКРУЖАЛ?
Чего я цеплялся к этим троим, если на службе меня сплошь окружали горькие пьяницы, матери-одиночки, отцы, имевшие от разных жен по четверо-пятеро детей, да еще сынки, дочки и племянники крупных руководителей — и никто из поименованных коллег ни в полную силу, ни в полсилы не работал и работать не желал. Когда какой-нибудь сотрудник выходил из кабинета, а на столе его начинал в это время дребезжать телефон, соседи трубки не снимали.
— Почему? — однажды спросил я.
— Зачем нужно? — ответили хором мне. — Вдруг это по поводу какого-нибудь задания… Не найдут того, кому непосредственно поручали, взвалят на нас…
