ФОТО
Когда я вернулся с Каймановых островов, Вероника продемонстрировала мне расплывчатые фотографии наших секретных свиданий с высокопоставленным чиновником и пристрастно допрашивала, что это были за встречи. Я, не имея полномочий на откровенность, молчал.
Мое запирательство сильно ее удручило.
Разумеется, мне хотелось рассказать ей… Обо всем… О том, что наши устремления решено поделить на три потока:
Продвижение в Президенты;
Утверждение в Госдуме закона о праве убивать;
Приобретение Корсики.
Но я молчал. Даже про то, что самым первым подпунктом обширной программы значился: "Создание кооператива "ДОБРОТА" — не проронил ни слова.
КООПЕРАТИВ "ДОБРОТА"
Это было очередное гениальное открытие, грандиозное изобретение, потрясающее прозрение великого Маркофьева.
Я, правда, как всегда, сомневался.
— А вот пари хочешь? — подначивал Маркофьев. — Что в этот наш кооператив люди повалят валом.
Мы развесили и расклеили на фонарных столбах и дверях, а потом разместили в газетах объявления: "ИСПОЛНЯЕМ ЛЮБЫЕ ЖЕЛАНИЯ!"
Неимущим обещали деньги.
Безработным — занятость.
Бездомным — квартиры.
Хворым — здоровье.
Одиноким — семью.
Голодным — бесплатные обеды.
И НАРОД ХЛЫНУЛ
И народ хлынул…
Лозунг, вывешенный на двери офиса (где раньше располагался наш избирательный штаб), гласил: "СИЛЬНЫМ — РАБОТУ, СЛАБЫМ — ЗАБОТУ".
Но и сильных мы не собирались обременять излишней загрузкой, и слабых не пытались унизить жалостью… Мы учреждали и проводили все новые лотереи. Разыгрывали машины и квартиры, путевки в дома отдыха и загрантуры.
Это было полностью семейное предприятие. Маркофьевы занимались строительством зданий и поставкой оборудования, раздобыванием продуктов и готовкой еды. Они же являлись юристконсультами и лифтерами. Налоговыми инспекторами и страховыми агентами. (Последнее ответвление от общего ствола носило название "Русский страх".)
— Мы разве кого-нибудь заставляем? Неволим? Затягиваем в наш всеобъемлющий проект? — говорил Маркофьев. — Нет, участие во всех наших начинаниях сугубо добровольное.
ПОЧЕМУ ВЕРИЛИ?
Почему нам верили? Да очень просто. Вновь Маркофьев повторял:
— Я — такой же, как вы! Обобран и обворован!
Но теперь к образу страдальца и мученика намертво прилепился лик гонимого.
— Недаром меня провалили на выборах! — кричал мой друг. — Это потому, что я несу свет правды. Никто не любит правду! А я ее несу!
И ведь он не врал, когда рассказывал, что проиграл выборы. Это был доподлинный факт.
"Факты — упрямая вещь", — говорили такие титаны мысли как Ленин и Маркофьев.
ПРОСТОТА
— Сложносочиненные хитрости некоторые отдельные дураки уже научились различать, — признавал Маркофьев. — А вот на простые и незатейливые по-прежнему клюют!
И еще он говорил: "Я НЕ ВРУ, Я ПРЕУВЕЛИЧИВАЮ!"
И присовокуплял:
— Врать ведь тоже устаешь…
КЛИНИКА
Важнейшим событием (без преувеличения — мирового значения) стало открытие при кооперативе клиники по лечению онкологических и прочих заболеваний. (Верховодила этой затеей маркофьевская доченька-светило.) Над входом в названный ее именем медицинский центр красовалась вывеска "Больница наилучших врачей", под вывеской трепетал на ветру шелкографический плакат: кружка пива и гора свежесваренных раков, жирно перечеркнутые надписью: "У нас проблема рака решена". Юмор был самый что ни на есть маркофьевский.
Многие Маркофьевы обрели здесь статус врачей и медсестер, санитаров и гардеробщиков, нянечек и проректоров по научной работе. Любимый маркофьевский зять наладил производство и розлив питьевой воды с антиканцерными примесями, уважаемый муж другой его дочери осуществлял выпечку хлеба с антиканцерными добавками. Товар разлетался со свистом…
Маркофьев говорил:
— Даже странно было эту клинику не открыть, когда столько моих потомков и близких родственников подвизаются в медицине…
МОНОПОЛИЯ
И еще он говорил, оставаясь при этом совершенно серьезным:
— Мы монополизировали доброту.
Вопрос на засыпку: Вы играете в лотерею?
Ответ: согласно "Теории глупости" каждый, кто верит в счастье и в качестве первоочередной меры по воплощению своей мечты в жизнь покупает лотерейные билетики, является потенциальным пациентом кооператива "Доброта", точнее, медицинской его части. Милости просим в нашу клинику — пока в гости!
СТРУКТУРА КЛИНИКИ
Клиника разрасталась, становилась многопрофильной. На первом этаже помещались экстрасенсы. Начальником отделения был Моржуев. Его заместительницей — Оля (Сударыня Марфуша). Бегло взглянув на пациента, подведомственные этим двоим асам специалисты безапелляционно заявляли, что жить больному, если не прибегнет к услугам врачей определенного навыка (наличествующим только в данном лечебном заведении) осталось недолго. Женщинам попутно ставили диагноз "венца безбрачия" (независимо от того, замужем они или нет), мужчин приговаривали к близкой импотенции. Сглаз и порчу снимали — по договоренности — во время первого же сеанса. После чего клиента препровождали на второй этаж, где у него сходу обнаруживали грыжу, кисту или опухоль неясного происхождения. Следовало внести предварительный взнос на срочную операцию. Хирургические апартаменты располагались на третьем этаже. Тут же несчастных резали. Четвертый этаж занимал кабинет Маркофьева с примыкающими к нему бассейном и кегельбаном. Четвертый и пятый этажи были отданы под реабилитационный центр и солярий. С шестого — по одиннадцатый располагались индивидуальные боксы кардиологов, дантистов, связистов, баптистов и адвентистов седьмого дня (соответственно, седьмой-восьмой этажи). Всюду болтались таблички: "Гарантируем исцеление в кратчайшие сроки!" Только на двери подвала, где находился морг, впрочем, почти всегда пустовавший, красовалось: "Вы сами подумайте, кто и что может гарантировать?"
Спецподразделение, носившее многозначительное и символическое название "Последний дюйм", занималось вопросами стойкой импотенции. Им ведал Овцехуев.
Я пригласил (на полставки) бывшего личного терапевта генсека, с которым виделся на Галапагосах, и он согласился ведать поставками в нашу обитель медицинского оборудования из-за рубежа.
Сам Маркофьев имел вдобавок к оздоровительно-стимулирующим апартаментам еще и лечебный салон с табличкой: "Врач-похметолог". В больших склянках и колбах на полках стеклянного шкафа здесь хранились огуречный и капустный рассол, шкалики и мерзавчики зверобоя, спотыкача, охотничьей и стрелецкой, а также большие емкости перцовки и грушовки или настоянной по особому рецепту — на опарыше — "муховки". Перед дверью этого кабинета всегда толклись смурные личности.
