Она не ответила. И ушла.
Маргарита, тем временем, сидела за пианино, брала аккорды — видимо, под воздействием любви к ней вернулось вдохновение, и она опять стала сочинять. Мар-кофьев лежал на диване с бессмысленным лицом, что означало погруженность в глубокую задумчивость, и ковырял спичкой в зубах.
Намусорено всюду было ужасно.
Разумеется, мне следовало промолчать. (Вспомните, что я говорил о правде, высказанной в глаза, о том, кого и насколько она интересует — вы усвоили урок?) Но сам-то я еще не дозрел до полного понимания, вот и не удержался.
Пока я кричал, Маркофьев осматривал спичку со всех сторон, а Маргарита продолжала музицировать. Когда я затих, он заговорил:
— Твой метод воспитания базируется на устаревших приемах. Раньше, и верно, принято было принуждать ребенка делать то, что ему не хочется. Новейшие данные говорят: ребенок должен расти абсолютно свободным. Только тогда он превратится в полноценную личность. Маргарита его поддержала:
— Да-да, я хочу, чтобы Катя развивалась свободно!
— Она что, не должна застилать постель? — спросил я. — И должна питаться вареньем?
— Если не хочет — не должна, — сказала Маргарита. — А в варенье, кстати, много витаминов.
— Мои дети воспитываются именно по этой методе, — не без гордости сообщил Маркофьев. — И очень хорошее подрастает поколение. Мальчики и девочки…
— Неудивительно, — сказал я. — Им есть в кого.
— Тебе лишь бы всех муштровать да поучать! — напустилась на меня Маргарита. — Всех извел своими нотациями! Спасибо моему ненаглядному, избавил меня от твоей тирании! — Она пересела на диван и прижалась к Маркофьеву.
— Хорошо, — немного успокоившись, продолжал я. — Вот Катя вырастет. И в кого превратится? В избалованную, капризную неряху? Которая ничего не умеет делать.
— За дочку не волнуйся, — заверил меня Маркофьев. — Во-первых, не надо загадывать, с кем что будет. Во-вторых, КАЖДАЯ ИЗБАЛОВАННАЯ НАЙДЕТ СЕБЕ ДУРАКА, КОТОРЫЙ ВСЕ БУДЕТ ЗА НЕЕ ДЕЛАТЬ. И наоборот — КАЖДЫЙ ОСЕЛ, ПРИУЧЕННЫЙ ВКАЛЫВАТЬ, ВЗГРОМОЗДИТ СЕБЕ НА ШЕЮ СВОЮ ФЕЮ. Жизнь во всем стремится к равновесию. Если ты считаешь, что это такое большое счастье — тащить воз семейной жизни на своем горбу — валяй, настраивай Катю именно на это.
ПРАВИЛА ПОВЕДЕНИЯ В СЕМЬЕ
Когда приближалось лето, я заранее начинал волноваться. Наступление теплой погоды предвещало хлопоты и суету — сборы на дачу. И вот я нервничал, паковал коробки, укладывал вещи, причем все делал не так, неумело, неуклюже. Маргарита на меня покрикивала и все больше раздражалась, а я еще сильнее нервничал, не зная, как ей угодить.
Позже, когда она прильнула душой к Маркофьеву, я наблюдал сцену их сборов на курорт. Маркофьев сидел, вытянув ноги, в кресле, зевал, уставясь в телевизор, и время от времени повторял:
— Как же я устал…
Маргарита сбилась с ног, вытаскивая из шкафов и укладывая в чемоданы платья, рубашки, шлепанцы и купальные принадлежности. На полу лежали кремы для и против загара. Чемоданы отказывались закрываться, Маргарита в отчаянии заламывала руки, ее нельзя было не пожалеть. Мне, во всяком случае, сделалось ее жаль. Маркофьев же являл собой олицетворение спокойствия. Ни словом, ни жестом он не выразил неудовольствия или нетерпения, хотя понятно было, насколько суета и мельтешение Маргариты его бесят. Но он не сделал ни единого замечания, и понятно, что уже за одно это Маргарита была ему безмерно благодарна. Что и демонстрировала — то взглядом вымаливая его снисхождение, то пытаясь его поцеловать. Он не противился, вяло обнимал ее за талию и похлопывал ниже спины.
Мысленно сравнивая его — безмятежного, медлительного, благодушного — с собой прежним, я, разумеется, мог представить, насколько неприятны женам суетливые, вечно торопящиеся, не способные выполнить элементарную работу по упаковке вещей мужья.
Делайте выводы о том, как надо себя вести — вы, будущие и настоящие, состоявшиеся и пока еще только совершающие первые шаги в семейной жизни супруги!
ЖЕНЩИНЫ ЛЮБЯТ СЛАБЫХ
— Женщины вообще любят слабых, — вздыхал Маркофьев. — Упаси тебя небо показать женщине, что ты что-то можешь. Тогда она сразу станет слабой и хрупкой. И поручит все делать тебе. Но ты же не дурак — взваливать этот груз на себя? Нет, каждому мужчине нужна защита. Крепость от всех невзгод. Женщина должна видеть, какой он ранимый, слабохарактерный… И тогда она проявит чудеса отваги и самопожертвования, в лепешку расшибется, но все для него, своего ненаглядного, сделает.
ВСЕДЕРЖИТЕЛЬ
— Да, со стороны я, может, не вызываю жалости, — однажды признался он. — Что плохо. Но сам подумай: разве это легко — тащить на своих плечах десять жен, бессчетное количество детей, сотню дармоедов и оглоедов — сотрудников института…
Я вперился в него. Он ответил на мой взгляд потоком слов:
— Ты, может, думаешь, я на себя наговариваю… И никакого я не тяну… А это меня тянут и вытягивают за уши… Но вдумайся, и ты поймешь, что это не так. Я, я являюсь организующим началом целой огромной вселенной отношений, это вокруг меня вращаются мир и миры… Я так устал… Почти так же, как Создатель после сотворения галактики…
И НЕ ТОЛЬКО ЖЕНЩИНЫ
В другой раз он сказал:
— Сильным вообще быть хлопотно. И не каждому дано. Гораздо проще быть слабым. От сильного многое зависит, от него многие зависят, у него многие просят, он на то и сильный, чтобы давать, помогать, содержать армию прихлебаев и челядь… Слабый сам просит, и это его содержат. Ну так и надо выбирать что попроще…
БРАМИН
А однажды Маркофьев показал мне красное пятно на лбу — видимо, после укуса комара. И тихо, заговорщицким тоном сообщил:
— Понимаешь, что это за знак? Я — из касты браминов… Но тайна моего происхождения покрыта мраком…
ЧЕРЕШНЯ
Результаты педагогической деятельности Маркофьева становились заметнее день ото дня. Я бы сказал: бросались в глаза.
Я принес Кате черешню. Помыл и положил в вазу. Но дочка сказала, что пойдет есть черешню к соседям.
— Но почему? Чем тебе эта не нравится? — удивился я.
— А эта пусть полежит, я ее после съем, — ответила она.
Мы ехали в метро. Едва вошли в вагон, Катя устремилась к свободному месту и села, опередив старушку. Тихо, на ушко, я стал дочери объяснять:
— Ты еще маленькая, у тебя ножки сильные. Пусть бабушка сядет.
— А тогда мои ослабнут, — надула губки она.
Во время другой поездки сидевшая рядом с Катей женщина развернула леденец.
— А мне конфету дайте, — потребовала Катя. Я залился краской стыда.
— У тебя дома есть конфеты, — стал говорить я.
— А я сейчас хочу…
