ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
Каждому времени, каждой эпохе необходимы свои герои. Каждое время позволяет развернуться человеку с определенным набором главенствующих в нем (и совпадающих с общественной потребностью) качеств. В другой временной отрезок подобный индивид так бы и зачах, никоим образом не проявившись. Можно сказать, погиб бы в зародыше. И никто бы о нем не узнал. Обидно родиться Гитлером, но появиться в неподходящее для себя время, скажем, в эпоху Возрождения. Не быть востребованным и даже замеченным. И сколько их еще ходило прежде и ходит теперь рядом с нами — Бонапартов, Мечниковых, Сталиных, Петров Первых… Может быть, сумасшедшие, которые мнят себя Наполеонами, и есть такие не востребованные временем души?
Но вдруг — о, миг удачи, о, везение, улыбка фортуны! Звездный час. Твои устремления совпали с интересами истории!
Могу смело утверждать: Маркофьев появился в точно назначенное ему время. И на этот раз — без опозданий.
ОРГАНИЗАТОР И ВДОХНОВИТЕЛЬ
— Как по-твоему, для чего созданы люди? — спрашивал меня Маркофьев и хитровато подмигивал. — Чтобы в веселье или хлопотах отмаять свой жизненный срок, а потом сгинуть в могиле? Нет и еще раз нет! Они созданы, чтобы ими пользоваться! Чтобы отсеивая пустую породу, извлекать из их расплавившихся тел и растекшихся мозгов, которым они сами не могут найти применение, — драгоценные крупицы хоть какой-то полезности, хоть какого-то смысла. Они ведь сами не знают, зачем существуют. А я придаю их бытию оправдание… Помогаю выглядеть в собственных глазах и глазах потомков достойно. Да они должны быть мне благодарны!
За то, что держу их в узде, за то, что направляю по верному пути…
ЮБИЛЕЙ ПРЕЗИДЕНТА
Собираясь на юбилей президента Всеевропейской ассоциации ученых, мы с Маркофьевым условились встретиться возле фонтана Треви, что в центре Рима. Час я ждал Маркофьева, любуясь скульптурой, запечатленной в фильме «Сладкая жизнь», еще два часа — за столиком в кафе. Наша институтская делегация давно отбыла по указанному в приглашении адресу.
Психологический практикум. Как, когда, во что одетым вы явитесь на торжественный вечер? Что принесете в подарок? Будете держаться скромно или нахально?
ПОДАРКИ НАДО ВЫБИРАТЬ С ТАКИМ РАСЧЕТОМ, ЧТОБЫ, ЕСЛИ ИХ НЕ ПОДАРИШЬ, ОНИ ПРИГОДИЛИСЬ ВАМ САМОМУ.
Я пришел, несмотря на жару, в шерстяном костюме и галстуке. С букетом роз, любовно мною отобранных поштучно одна к одной. Я напрасно прождал Маркофьева, разозлился на него и отправился к президенту в одиночестве.
Поздравил юбиляра, пожелал ему долгих лет и новых успехов, вручил цветы. Их тут же поставили в большую хрустальную вазу, которую утвердили посреди уставленного яствами стола.
* ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НАПЯЛИВАЕТ В ЖАРУ КОСТЮМ И ВЫБИРАЕТ ЛУЧШИЕ ЦВЕТЫ, — ВЫГЛЯДИТ ГЛУПО. А ТОТ, КТО ЖИВЕТ В СВОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ И НИ В ЧЕМ СЕБЕ НЕ ОТКАЗЫВАЕТ, — ТОТ УМЕН.
Надо было произнести тост. Только я поднялся с бокалом в руке — вошел Маркофьев. Его появление вызвало общий веселый хохот. Обо мне тут же забыли.
— Да, да, виноват! — кричал Маркофьев, двигаясь вдоль стола. И при этом бил себя кулаком в обтянутую выгоревшей тенниской грудь. — Но я объясню, в чем дело. Переведи им, — просил он меня. — Я — без часов! Потерял часы! Пошел покупать президенту в подарок часы, примерил их на руку, а свои забыл на прилавке!
Никто ничего из его объяснений не понял. Да и не хотел понять. ЛЮДЕЙ ВЕДЬ СОВЕРШЕННО НЕ ИНТЕРЕСУЕТ, ЧТО ВЫ ГОВОРИТЕ. ИМ ЭТО БЕЗРАЗЛИЧНО. ИХ ВОЛНУЮТ СОБСТВЕННЫЕ СЛОВА И МЫСЛИ. ИМ ВАЖНЫ НЕ ВАШИ СЛОВА, А ВАШЕ НАСТРОЕНИЕ.
— Да еще напасть — гроза над турецкой баней! — продолжал кричать Маркофьев. — Я ведь почему задержался? Парился в бане! Сегодня у меня банный день! И вот выхожу из бани — гроза. Да еще какая! Здесь не было грозы? А там была. Страшный ураган! Поверите, вырвало веник из рук! Я так испугался…
Каждая его фраза, еще до того, как я успевал ее перевести, провоцировала взрывы хохота. Так, веселя собравшихся, он добрался до юбиляра, троекратно его расцеловал и произнес завершающее слово:
— Я виноват и поэтому немедленно выпью штрафную! А, выпив, громко спросил:
— Надеюсь, мой друг, — и показал на меня, — передал заказанные мною специально ради сегодняшнего праздника цветы, доставленные самолетом… — тут он промямлил… — из Мексики! Нет, из Уругвая…
Никто уже не помнил, что я не закончил, вернее, так и не начал свой тост. Все жаждали слушать только Маркофьева. И он не стал томить обожателей:
— Мы, обыкновенные люди, так называемая масса, имеем право на заблуждения и ошибки. Я хочу выпить за того, кто не имеет права ошибаться и должен присуждать международные премии только достойным. Выпьем за нашего дорогого президента! Выпьем за его выдающийся вклад в сокровищницу человеческой мысли!.. И пусть не забудет, что на соискание этой престижной премии в этом году выдвинут его ученик, которого сегодня чуть не убило молнией, когда он спешил поздравить своего учителя…
Под общие аплодисменты он выпил, а потом, уже тихо, мне на ухо шепнул:
— Что поделаешь, приходится быть жополизом. Иначе хрен что получишь в этой жизни.
ВЫВОД: А вы что думали — судьба сама вспомнит про вас и наградит? Как бы не так! Самому надо действовать, самому. Брать на себя ее полномочия и смело присваивать то, что она когда еще вам ниспошлет…
ПОПУГАЙ
Не то, чтобы он не понимал, как следует одеваться… Но когда (впоследствии) его назначали директором института, он и в Академию наук собрался отправиться в тенниске с воротом нараспашку… Но тут ему кто-то сказал, что от впечатления, которое он произведет, зависит многое. И Маркофьев одолжил в лаборатории — у кого галстук, у кого — пиджак, в результате вырядился попугаем. (Сами можете вообразить). Говорят, на должность директора претендовал еще один человек. Серьезный ученый. Но он пришел на собеседование в строгом костюме и галстуке в тон рубашке. Разумеется, выбор сделали в пользу Маркофьева.
МИРАЖ
Он и дальше говорил, шутил, выпивал. Повелевал застольем. Рвал любовь и аплодисменты — как дети рвут ромашки в поле. А потом очень громко — я поражался, как он не боится, что его услышат, — рассуждал:
— Ты сам посуди, что можно дарить человеку, если ему стукнуло восемьдесят? Вот я и явился без презента!
В этом возрасте уже ничего не нужно. Все равно не успеет воспользоваться. Пусть вообще будет рад, что к нему пришли. Могли бы и вовсе перестать с ним считаться — как с практически не существующим. Его как бы уже нет. То есть пока он еще как бы есть, но это — всего лишь видимость. Мираж…
Под конец вечера разоткровенничался окончательно: — Это раньше, чтобы преуспеть в жизни, я должен был нравиться тем, кто старше меня. А сейчас все зависит от наших сверстников. Эх, сколько же времени я провел в скучнейших компаниях старых пердунов! Где говорят только о том, что было, смеются замшелым шуткам и хвастают прошлыми подвигами: кто сколько мог выпить и каких женщин соблазнил… И от этих козлов зависела моя судьба! Но теперь все переменилось… Теперь я хозяин, а не они…
