Я вспомнил:
— Там, в номере, под моей кроватью, остался чемоданчик…
Он засомневался.
— Это так важно? Очень опасно туда возвращаться! Глупец! Я рисковал его жизнью, а не своей.
— Очень, — сказал я. — Поднимись и возьми. А заодно захвати со стола хрустальную вазу. Она мне дорога как память.
— А ты поспеши в мою гостиницу. В мой номер. Моя жена тебя встретит, — смешно и нелепо хлопая ресницами, посоветовал он. До чего глупо выглядят люди, желающие помочь другим!
И кто же он был, если не болван, после всего этого? Даже смешно делалось — так он мне верил.
ДУРАКИ ВЕРЯТ
Отчего люди обманываются? От того, что верят в лучшее. Все поголовно верят, хотя и не должны бы. Но если бы верили в худшее — не обманывались бы. На эту удочку они все и попадаются, что верят: остались еще честные, прекрасные, добрые… Их немного, считанные единицы, но как же мне повезло: именно такой и встретился. И предложил:
а) руку и сердце;
б) интересное деловое сотрудничество;
в) помощь от доброты душевной.
Люди верят, хотят верить, что такое возможно.
Эти остатки их веры, пока она не изгладилась окончательно, и надо использовать. Следует торопиться, потому что простаков осталось — кот наплевал.
ПРАВИЛА ОБРАЩЕНИЯ С ЧУЖИМИ ЖЕНАМИ
Она и верно меня дожидалась. Его жена. И сразу ко мне прильнула.
— Я так за тебя боялась. — прошептала она. Я тоже ее обнял. И заржал:
— Вот будет смеху… Если он вернется и нас застукает… Представляю его рожу.
Она еще крепче ко мне прильнула. А я — к ней.
— Сейчас как заляжем, и уж тебе от меня не вырваться. До утра. Ага? Ага? — веселился я.
Но вырываться ей все же пришлось — вернулся муж. И принес чемоданчик и вазу.
И пока мы с ним мчали к вокзалу, я думал: в сущности это так просто — быть как все.
КОНТРОЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ:
1. Кто хвалит жену? А кто коня?
2. Кто ездит с женой (мужем) на курорт?
3. Чьей жизнью лучше рисковать — своей или чужой?
СЛОВО ПРОЩАНИЯ
Я заканчивал свой Учебник в поезде. Здоровой рукой записывал в лежавшей на моих коленях тетради:
* ХОТЯ БЫ ОДИН ПОСТУПОК, ПУСТЬ ОДИН-ЕДИНСТВЕННЫЙ В ЖИЗНИ, КАЖДОМУ НАДО СОВЕРШИТЬ. ОБЕЗДОЛИТЬ РЕБЕНКА. СПАЛИТЬ ДОМ. СРУБИТЬ ДЕРЕВО. КОГО-НИБУДЬ УБИТЬ.
Последнее, что я досочинил в свой Учебник Жизни, был некролог. Слово о друге. Дань памяти и уважения. Прощальный привет. Расставаясь с Маркофьевым, я подводил черту под его биографией, обозревал его богатую событиями и полную свершений жизнь и давал свою оценку пройденному им пути. Я, в частности, отмечал:
«Маркофьев — выдающийся ученый и общественный деятель; его отец — шахтер, архитектор, авиатор, маляр; мать — путевой обходчик, юрист, инженер. После неоднократных похорон, которые устраивал им любящий сын, прожили долгие годы. Могу засвидетельствовать: успех его ни в коем случае не связан с воспитанием, обучением, заботой со стороны близких. Таким он родился и стал исключительно благодаря себе самому.
В течение короткого срока Маркофьев становится признанным лидером, вдохновителем и организатором, автором многих крылатых фраз, которые сделались воплощением народной мудрости.
Оставшись на второй год в шестом классе, бросает школу, а затем, купив аттестат зрелости, поступает в институт. И с отличием заканчивает.
В юноше рано проснулось умение манипулировать людьми и играть на тайных струнах их души. Всегда, на всем пути его следования к успеху, его окружали и вели к новым свершениям нежные подруги и верные друзья. Дуры и дураки. Идиоты и идиотки. Все мы, а также те, кого он в глаза не видел, но заочно использовал и презирал.
Кража мыла и антикварной статуэтки. Арест и досрочное освобождение по амнистии. И вновь увлеченная погруженность в махинации. Кажется, новый арест неминуем… Но втом-то и заключается мудрость великих, в этом-то и проявляется их дар предвидения: опережать время ровно на столько, чтобы оно успело тебя догнать.
В новой реальности ему удается возглавить несколько научных институтов и купить конный завод.
Любит спорт. Неоднократно женат. Имеет много детей. Бессменный капитан футбольной команды. Аппетит — превосходный. Одевается как попало, но чаще — роскошно.
Награжден орденами и медалями.
Прожил трудную, полную забот и тревог жизнь. Никому не известно, какими усилиями удавалось ему удерживать возле себя такое количество женщин. Уже за одно искусство управляться с ними — то ссорясь, то примиряясь, то униженно прося прощения, то имитируя сердечные приступы (чтобы вызвать к себе жалость) — заслуживает памятника, который, конечно же, будет воздвигнут на родине героя».
В последней строчке я написал: «В расцвете сил от нас ушел…», — но зачеркнул, такое завершение мне не понравилось.
Я написал: «Всю свою жизнь отдал людям, женщинам и детям», — но и это показалось слишком мелким, приземленным, недостойным его масштаба.
«Был непревзойденным мастером стравливания подчиненных. Таким и останется в нашей памяти…»
Но нет, все это было не то.
Задача моя как автора заключалась не в том, чтобы читатели приняли на веру утверждение: «Вот идеал для подражания, живите и делайте — как он», а в том, чтобы самые широкие слои прониклись сознанием мудрости и непреходящего величия человека, чью жизнь я наблюдал и воспевал на протяжении стольких лет и страниц, сам проникаясь и вдохновляясь подвижническим следованием его заветам, попыткой повторить славный путь — а, может быть, даже дерзновенный мечтой — превзойти кумира.
В конце концов из-под моего пера вышел сдержанный сухой финал, однако лично меня трогавший до слез: «Прощай, Маркофьев!»
ТИПОГРАФИЯ
Прямо с вокзала я отправился в типографию.
Книга моей жизни, Учебник для Дураков, пожелавших сделаться умными, была закончена. И она не должна была пропасть. Кануть в Лету. Я не мог оставить будущие поколения идиотов, глупцов, недоумков — без помощи и совета, без напутствия и итоговых выводов. Я должен был поведать, как и чем завершилось житие дурака и болвана, глупейшего из глупейших, неудачника и бездарности, то есть меня самого.
— Эта книга, — сказал я, — должна быть отправлена в набор немедленно. Иначе… Я приду сюда с ружьем.
Зав наборным цехом не дослушал и поспешил с рукописью в цех.
РУЖЬЕ
Я поехал к Маргарите. Она встретила меня с радостью. И стала пятиться к кровати. Она думала, я снова, как перед отъездом, повалю ее на простыни и воспользуюсь ее женской беззащитностью. Но у меня была задача посерьезнее.
