— Где можно сейчас найти этого Пепи? Отвечай немедленно!
— Не знаю. Понятия не имею.
— Значит, все это ложь! — проревел он, прижимая меня к стене.
Я пробормотал что-то в силу непреодолимого внутреннего импульса и сообщил, что Пепи в послеобеденные часы находится в кафе «Хоп», у бара, и там он известен под именем Эрнст Шумкоти….
Брат Пепи разжал свои плотные объятия и выбежал из комнаты. Перед тем, как покинуть мой дом, он попросил у меня прощения, и я с легкостью его простил.
После того как этот двуногий кошмар исчез, я со всех ног помчался к Мольнарам, чтобы позвонить Пепи. Я знал свой долг. Я не мог оставить круга в беде в такую тяжелую минуту.
— Берегись! — собирался я прокричать Пепи. — К тебе направляется какой-то безумец. Он удрал из сумасшедшего дома, и все время несет околесицу о Мици и о каком-то письме. Уноси ноги, друг! Несись как олень, мой дорогой Пепи, спрячься в глуши лесов или в горной пещере, пока гнев его не пройдет и безумец этот не успокоится…
Разумеется, эта глупая женщина, госпожа Мольнар, как раз нашла время поговорить по телефону. Полчаса она кудахтала как курица со своей подругой, пока я сидел как на иголках. От злости я молотил кулаками воздух — я сижу здесь, совершенно беспомощный, в то время, когда жуткая человеческая трагедия разыгрывается чуть ли не на моих глазах. Наконец телефон освободился и я дрожащими руками набрал номер кафе «Хоп». Каждый гудок, казалось мне, длился целую вечность.
— Алло! — закричал я. — Мне срочно нужен Шумкоти!
— Это совершенно невозможно, ему оказывают первую помощь.
* * *
Постепенно из рассказов посетителей кафе начала вырисовываться следующая картина. За двадцать минут до моего звонка какой-то мощный высокий парень подошел к метрдотелю и спросил, где можно найти господина Шумкоти. Между ними произошла небольшая перепалка, после чего неизвестный нанес два мощных удара по носу Йони и бросился к Пепи. В чем там было дело, посетители сказать не могли, а Йони находился без сознания. Неизвестный прижал Шумкоти к стене и с криком: «Вот тебе, секс-маньяк, за письмо!» нанес несколько мощных ударов по области рта главного редактора. Затем нападавший поспешно оставил кафе, ничего не заказав.
Два передних зуба Пепи были сломаны, а остальные временно утратили стойкость. Пепи утверждал, что никогда раньше нападавшего не видел, и личная проблема, которую затрагивал этот парень, совершенно ему не знакома. Тем не менее Пепи был срочно доставлен в больницу.
Я поблагодарил за любезно предоставленную мне информацию. Я был доволен, что мой друг отделался зубом за зуб от большей напасти, вызванной его отвратительными действиями. Кроме того, я радовался, что таинственный нападавший исчез, не оставив следов.
* * *
После обеда я со скромным, но красивым букетом отправился навестить Пепи в больнице. Я чувствовал, что должен уделить другу немного внимания.
В палате находился еще один человек, весь перевязанный. Увидев меня, он приподнялся с постели и, опершись на локоть, из последних сил шевельнул рукой:
— У меня есть указание… не допускать никого… к господину главному редактору…
Я сразу его узнал. Это было то, что осталось от метрдотеля. Не обращая внимания на его бормотанье, я направился прямо к постели Пепи, и Йони в меру своих ограниченных возможностей узнал меня.
Бедный Пепи был распростерт на кровати без сил, подобно фиалке в засуху. Измученным жалобным голосом он поведал мне подробности нападения, подчеркивая, что нападавший был значительно выше и сильнее его и гораздо трезвее.
— Кто-то навел на меня этого хулигана, — прошипел Пепи подобно змее, но не из злости, а по причине отсутствия передних зубов. — Полиция, разумеется, утверждает, что пара пощечин — это еще не конец света, но я не успокоюсь, пока не раскрою истину.
— Понятно, — ответил я, — ты можешь в этом положиться на меня.
— Я утешаю себя тем, что Гузлицер намеревается подать эту историю на первой странице завтрашнего номера. Ох, — вздохнул он, — если б я хотя бы запомнил лицо этого подлого труса…
— Вот видишь, вся проблема в том, что ты его не запомнил.
На всякий случай я решил сохранять инкогнито в этой неприятной истории. Поэтому, расставшись с другом, я сразу же позвонил Мици.
Лысый взял трубку, но я изменил голос, и он, не узнав меня, передал трубку Мици.
— Ох, Гиди, Гиди, — вздохнула она, — я слышала от Мики, какую ужасную штуку он сотворил с твоим подлым другом. Если бы я заранее могла предугадать его дикую реакцию, то не показала бы ему письма Пепи. Я тут же сказала Мики, что ты не мог написать этого письма, все эти глупости, но ты, Гиди, исчез так внезапно, да и почерк его похож на твой…
— Мици, — сказал я глуховато, — Мицечка.
— Ты прав, — прошептали ее губы, — тебя невозможно было заподозрить ни на мгновение. Тогда скажи, Гидеон: твой друг что, совсем с ума сошел? Зачем он ко мне приставал, зачем он такое устроил?
— Он псих и пьяница. Теперь, к примеру, он требует всеобщей мобилизации полиции. Он пытается возложить на твоего брата вину за убийство с заранее обдуманными намерениями. Желательно, чтобы твой брат подыскал себе какое-нибудь убежище, пока скандал не уляжется.
— Какой ты добрый, Гиди, — прошептала Мици. — За что ты так заботишься о моем брате? За твоей внешней неотесанностью кроется чувствительная душа. Мы куда-нибудь спрячем этого разбушевавшегося ребенка. Спасибо, Гиди.
Да, все-таки стоит быть добрым. Иногда это вознаграждается. На меня накатила волна доброты. Я почувствовал желание приблизить к себе объект моих теплых чувств.
— Мицечка, — проговорили мои губы, — ты можешь со мной сегодня поужинать?
— А ты свободен?
— Я? А что?
— Просто так. Я свободна, Гиди.
Она так произносит «Гиди», что можно с ума сойти.
Я решил в нее влюбиться и посредством медленной осады завоевать ее сердце сегодня вечером. Я притяну ее к себе и шаловливо взгляну на ее талию. Мой вид такой мужественный, на меня можно положиться…. О'кей, в конце концов, не первый раз я этим занимаюсь.
* * *
Вечером я надел свой самый красивый костюм и сногсшибательный галстук, который купил после обеда, дабы овладеть сердцем Мицечки. Надо отметить, что мой гардероб в последние дни значительно расширился вследствие реализации дополнительных доходов. Достаточно упомянуть, что в последнее время я стал обладателем трех обувных коробок, включая и саму обувь.
Как только я вышел на улицу, то сразу почувствовал, что происходит нечто необычное. На улицах было непривычно много народу. Прохожие собирались в небольшие группы и горячо спорили между собой, крича во весь голос. Бросалось в глаза отсутствие лысых и большое количество газетчиков, которые бегали по улицам со специальным выпуском «Утреннего вестника».
