«К сим принадлежат те, которые вкрадываются в домы и обольщают женщин, утопающих во грехах, водимых различными похотями»
Таким образом, святой Павел предвидел своим пророческим даром наше законодательство о защите волосатых.
Речь знаменитого теолога была довольно долгой и весьма убедительной. В заключение он подписал свое свидетельство следующим образом:
«Настоящим свидетельствую о том, что предприятие Гарпуна является угодным в глазах Господа нашего Иисуса, который не остановился перед изгнанием кнутом из Храма лысых богохульников».
— Мне трудно в это поверить, — заметил судья, — ведь вам известно, господин священник, что в те времена некоторые ограничения накладывались и на самого Иисуса.
Священник ожидал замечаний подобного рода. Он поднял над головой древний образ Спасителя, на котором явственно были видны светлые кудри, ниспадающие на плечи.
— Вот! — провозгласил религиозный деятель. — Это одно из самых достоверных изображений Господа нашего.
— Возможно, — парировал судья, — но Иосиф, отчим Иисуса, на рисунке Джеральдино — художника, почитаемого Святым Престолом, — изображен совершенно лысым.
Специалист стал оглядываться, ища спасения. Доктор Шимкович, сохранивший завидное спокойствие духа, вскочил со своего места:
— Я гарантирую господину судье, что Иисус был бы удостоен двойного «Освобождения от действия Закона о лысых» от нашего руководителя Гидеона Пинто. С этим нет никаких проблем.
Публика разразилась овациями. Судья попросил тишины.
— Если я не ошибаюсь, — заметил он, — целью настоящего процесса не является выяснение вопроса, относится ли Сын Божий к категории Д(а) или А(Б)И. Мы занимаемся иском господина Александра Коперника Пулицера о том, что подстрекательство против лысых граждан — дело низкое и антигуманное.
Доктор Шимкович толкнул меня в спину:
— Положение осложняется, я сейчас просто разорву эту рожу.
С этими словами наш советник по внутренним делам встал.
— Господин судья, — произнес он ясно и четко, — вы являетесь заинтересованным лицом, поэтому мы просим о прекращении процесса.
Шимкович с силой стукнул кулаком по столу:
— Судья! Ваша жена принадлежит к самой низкой категории — ЖД(Г)(сед).
Публика встретила это сообщение гулом, чреватым взрывом эмоций. Зрители достали карандаши и бумагу, чтобы вычислить категорию жены судьи. Ж — это женщина, Д — отец не лысый, дед принадлежит к категории Г, то есть лыс на четверть, с седыми волосами. Все ясно!
Все обожание публики снова было отдано мне. Своевременное вмешательство доктор Шимковича явно принесло свои плоды.
— Вы должны представить доказательства насчет жены, — кричали проколовшемуся судье из первых рядов, — наемник лысых!
— Я не могу представить никаких доказательств, — тихо признался судья.
Зал захлестнула волна негодования. Тут я счел нужным вмешаться. Я встал и насмешливо спросил:
— А почему же господин судья затрудняется представить доказательства насчет жены?
— Потому что у меня нет жены, — заявил судья. — Я холост.
Это была неприятная минута. Я почувствовал судороги в желудке и никак не мог с ними совладать.
— Я откладываю судебное заседание, — заявил судья, — ибо я действительно заинтересованное лицо. Дело в том, что мне глубоко антипатичен господин Пинто.
Публика стала пробираться к выходу. Мое удрученное настроение не могло развеять даже зрелище того, как отважные люди избивали Пулицера и других лысых подлецов, проходивших мимо здания суда.
* * *
Как вы помните, я затаил обиду на доктора Шимковича из-за его мелких пакостей, в которых участвовал и мой друг Пепи. Я имею в виду их темные делишки с производителями стекла. Каждый раз, когда я вспоминал, с каким честным видом Шимкович докладывал мне, что Пепи чист, то есть не получает ничего от объединения промышленников, меня охватывал гнев. Я удерживался от того, чтобы не раскроить Шимковичу череп, лишь из опасения, что советник по внутренним делам откроет Пепи историю средства «Антитер», который мы производили без ведома моего друга.
Однако теперь, после позора, которым Шимкович покрыл себя на суде, я больше не мог сдерживать свой гнев. Как только дверцы нашей партийной машины захлопнулись, я не сдержался и начал во весь голос орать на советника по внутренним делам:
— Хорошенькое дельце вы заварили, Шимкович! Неужели нельзя было узнать заранее, женат ли судья?
— Ну ладно, Пинто, как я мог знать, что судья — гомик? Кстати, дорогой руководитель, жаль, что вы были так невоздержаны и наговорили столько глупостей.
— Может, мне у вас поучиться уму-разуму, Шимкович?
Мы смерили друг друга презрительными взглядами, подобно двум музыкантам в одном кабаке. Мне было ясно, что мой имидж — значительно более руководящий.
— Заткнись, бандит! — закричал я. — Тебе бы лучше помолчать после всех тех грязных махинаций с отчислениями от витрин, что ты проделывал вместе с Пепи.
Зрачки советника по внутренним делам сужались и расширялись поочередно.
— Гидеон Пинто, — просипел он, — поговорили бы лучше о париках!
— А ты мне не указывай, о чем мне говорить!
— Ах так? Можно подумать, что не я писал каждое слово, которое вылетало из твоих руководящих уст. Да ты без меня не способен придумать ни одной стоящей мысли!
— Ну, Шимкович, да ты просто наглый гордец!
— Тьфу ты, Господи, — вздохнул опозоренный на суде советник, — теперь я начинаю понимать Пулицера!
— А я — лысых!
Когда мы остановились на перекрестке, стало ясно, что наша перепалка грозит перейти в рукопашный бой.
— Если хочешь знать, — проревел советник по внутренним делам, — я уже давно жалею, что заключил с тобой договор на производство жидкости для волос.
— А я-то, идиот, еще делился с тобой деньгами, полученными от Вацека!
— Какого Вацека?
Да, это была серьезная ошибка с моей стороны. В пылу ссоры я совсем забыл, что это Пепи, а не адвокат является моим партнером по объединению промышленников. Но с каких это пор я обязан отчитываться о своих доходах перед подчиненными?
— Шимкович, — сказал я сухо, — выйди из машины!
Мои слова лишь подлили масла в огонь.
— Я выйду не только из машины. Я выйду из всех общих дел, — бросил бывший советник по внутренним делам, выскакивая из автомобиля. — Я основываю новую партию! — закричал он. — Посмотрим, как ты без меня управишься!
В ответ он получил от меня кулаком в нос через открытую дверцу машины.
— Вот тебе пример, как я без тебя управлюсь, — объяснил я свои действия.
